Валентина Мельникова - Александра - наказание Господне

Не обращая внимания на осуждающий шепоток за спиной, она носится верхом в мужском седле и в мужском костюме по своим угодьям в компании этих жутких абреков-черкесов. Хорошо, не догадалась и на праздник явиться в их сопровождении!

Саше действительно было мало дела до пересудов окрестных кумушек. С утра до вечера она пропадала в полях, знакомилась с состоянием дел в имении, которые, несмотря на плодородные земли и множество дополнительных промыслов, в последние годы шли хуже некуда. Конечно, сказались тут и болезнь деда, и жульничество приказчиков; ей понадобился чуть ли не месяц упорных трудов, чтобы разобраться во всей системе воровства и обмана, которую отладил управляющий Степан Глушков. Записи в окладных, оброчных и доимочных книгах велись так безграмотно, вернее, намеренно запутано, что Саше пришлось отставить в сторону все дела и за неделю, к величайшему неудовольствию и удивлению Степана, эту китайскую грамоту разгадать. Потом в кабинете хозяйки состоялся долгий разговор с ловким управляющим, после которого он, как ошпаренный кот, пронесся по коридорам барского дома, долго не мог попасть в стремя и в конце концов повел своего жеребца с хозяйского двора в поводьях. На следующий день пришел черед проворных приказчиков, и что уж такого им наговорила молодая графиня, но только назавтра в господской конюшне появились две дюжины новых лошадей, в амбарах пополнились запасы ржи, овса и пшеницы и другого добра, начиная с конской сбруи и кончая свечами и глиняной посудой.

Сам же Глушков вынужден был покинуть крепкий, срубленный из добротного леса дом в центре села и переселиться с семьей в небольшой флигель на усадьбе, чтобы быть всегда под рукой у хозяйки. К всеобщему удивлению, она не выгнала и не наказала плетьми вороватого управляющего и даже пообещала дать ему вольную, если за три года он поможет ей привести хозяйство в порядок.

Уличая в обмане, графиня ни разу не повысила голос, не пообещала самолично забрить лбы провинившимся. Но доказательства вины мошенников привела столь очевидные, а урон, нанесенный ими, был таким ощутимым, что Степан со товарищи, чтобы хоть как-то замолить грехи, возвратили большую часть наворованного добра. Остальную часть, безвозвратно утраченную, хозяйка пообещала простить, если на протяжении трех лет они будут безупречно трудиться. В случае нарушения данного слова вместо долгожданной вольной их ожидали Сибирь или сдача в рекруты.

Ушлые ратники войска Глушкова, закаленные в схватках с обормотами-купцами, дошлыми перекупщиками хлеба, лошадей, меда, битой птицы, пеньки, леса - всего, чем славились обширные земли графа Волоцкого, быстро смекнули, что юная дочь хозяина - девица образованная, цепкая, с твердым характером и надежной охраной в лице неподкупных горцев разбойного вида, один взгляд которых из-под мохнатых овечьих папах повергал в ужас. А полное равнодушие графини к молодым соседям похоронило последние надежды на ее быстрое замужество и отъезд из имения.

До появления здесь отца и дочери все хозяйство было поставлено с ног на голову и преследовало одну цель - содрать с крестьянина последнюю шкуру. Непомерный оброк, который за десять лет вырос с шестнадцати до пятидесяти двух рублей, непосильная барщина - все это отнимало силы и время, а посему крестьянин не мог обработать даже свои жалкие крохи земли, которые ему выделялись управляющим.

Большая часть крестьянских полос пустовала или засевалась не полностью, да и созревшие хлеба снимались поздно, стравливались скотом, осыпались под корень. В прошлые времена мужики уходили в зиму на отхожие промыслы, но два года назад Глушков перестал выдавать паспорта, объясняя это недостатком рабочих рук в имении. Управляющий загружал работой всех от мала до велика даже в самые лютые холода, особенно если видел пользу для собственного кармана.

За короткий срок пребывания в имении девушка не успела выполнить и малой толики того, что намеревалась. Но по крайней мере обсчитала и утвердила двадцатирублевый оброк, снизила подушные сборы и прочие поборы.

С помощью укрощенного Глушкова переговорила с наиболее добросовестными и трудолюбивыми крестьянами, предложив им освобождение от барщины в обмен на трехлетнее использование части графских земель с последующим выкупом. Для остальных крестьян время барщины было ощутимо уменьшено. За дополнительные и сверхурочные работы полагалась оплата, да и часть недоимок была списана, что вызвало недовольство соседних помещиков. Они обратились к графу Волоцкому с требованием приостановить усердие его дочери, нарушавшей сложившийся уклад, и не позволить ей доказать миру, что русский мужик не столь глуп и ленив и если создать ему более-менее человеческие условия, то он и барина со всем его семейством и челядью прокормит и сам в убытке не останется!

Соседи привычно закладывали и перезакладывали имения, проживали и проматывали проценты по закладным. Хлеба их крестьянам хватало на месяц, в лучшем случае на два. Крепостных за малейшую провинность сдавали в рекруты, секли на конюшне, не отпускали в зимнее время на заработки. А если мужикам и удавалось заработать на отхожих промыслах, все это шло в карман помещику в счет оплаты недоимок, которые росли год от года, ставя крестьянина в вечную зависимость от воли и настроения барина - лентяя, картежника и пьяницы.

Строптивая графиня словно и не замечала недовольства соседей. В ответ на откровенное предупреждение предводителя уездного дворянства, отставного генерала Телятьева, Александра вежливо, но твердо заявила, что в своем имении и на своих землях будет распоряжаться по своему усмотрению. Ей глубоко безразлично, что о ней думают, а если кому-то нравится наблюдать, как его крестьяне копаются в дерьме, чтобы не сдохнуть с голоду, это его право. Она не собирается никому мешать и лезть в чужой монастырь со своим уставом.

Вот такие события предшествовали сегодняшнему балу у Чернятиных, на который Саша отправилась, лишь поддавшись уговорам отца, убедившего ее, что отказ вызовет нежелательные толки и окончательно испортит отношения с соседями. Теперь она с нетерпением ждала окончания бала, который, казалось, никогда не начнется.

Потупленные взоры сельских барышень и тщательно скрываемый от маменек интерес к противоположному полу, перешептывания, хихиканья и переглядывания, бесконечные разговоры о сердечных тайнах, толкование снов и намеков, сделанных каким-нибудь провинциальным Парисом, раздражали Сашу безмерно. А восторг, с которым девицы хвастались друг перед другом пухлыми альбомами, разрисованными розочками, сердечками, упитанными купидончиками, заполненными глуповатыми сентенциями, стишками и претендующими на остроумие эпиграммами местных и заезжих безграмотных пиитов, приводил ее в тихое бешенство.