Маша Королева - Мечта мужчины, или 129 килограммов нежности

Он тоже опоздал. Я думала, что он виновато потупится или хотя бы попробует мне все объяснить. Но он подошел ко мне и как ни в чем не бывало хлопнул по плечу. Это он так со мной здоровался — терпеть не могу этот жест, допустимый в общении лишь с нелюбимыми женщинами.

— Прости, старушка! Хочешь орешков? — весело воскликнул он и протянул мне раскрытую пачку кешью.

— Нет, спасибо, — холодно отказалась я. — Знаешь, а я тебя вчера ждала.

Все-таки он немного смутился.

— Я понимаю. Прости, ради бога. Вчера у моей бабы день рождения был, я напился, и мы поссорились. И от отчаяния я начал звонить всем знакомым девушкам и напрашиваться в гости… Я идиот, извини, старушка…

…— Девушка, откуда же вы взялись тут, такая интересная?

Автобусный приставала совершенно не стеснялся обратиться ко мне, нарядно одетой задумчивой женщине, несмотря на то что был лохмат, неумыт и, кажется, изрядно пьян. Совсем молодой парень, блондин, широкое русское лицо, нос картошкой, веснушки. С трудом сфокусировал на мне взгляд, но улыбался вполне дружелюбно. Обычно я таких принципиально игнорирую. Хотя что уж там, я вообще стараюсь общественным транспортом не пользоваться.

Но в тот момент мне захотелось поговорить хоть с кем-нибудь. Главным образом для того, чтобы отвязаться от куда более навязчивого собеседника — внутреннего голоса.

— Вы считаете меня интересной?

— Еще бы! Никогда раньше таких не встречал. Вы случайно не артистка?

— В некотором роде.

— Знаете, а я бы на вас женился, — простодушно улыбнулся он. — Не верите? Правильно, мужчинам доверять не стоит. А я все-таки правду говорю. Спорим?

Мне вдруг стало грустно. Что же я делаю? Уже с пьяными в автобусе кокетничаю… Цепляюсь, как за соломинку, за последние мгновения свободы. Я и не подозревала, что сердце может так ныть от самых обыкновенных вещей. Этот автобус мне надолго запомнится. Может быть, я буду даже скучать вот по этому никчемному блондину. Если я ему об этом сейчас скажу — не поверит.

— Простите меня. — Я решительно встала и пробралась к выходу. С этого момента у меня своя дорога.

Не хочу в тюрьму. Только не сейчас. Только не я. Только не из-за этого придурка. Нет — не бывать этому, и точка. Эта мысль, простая и яркая, как вспышка молнии в анимационном кино, на несколько секунд парализовала меня.

Я стояла перед зеркалом в благоухающей ванилью ванной, все вокруг было таким знакомым — бесконечные стеклянные флаконы, разноцветные ароматические свечи, упаковки с краской для волос, змейки резиновых бигуди. И мое побледневшее лицо в забрызганном зубной пастой зеркале — красивое лицо, ухоженное.

И сейчас, вот прямо сейчас мне необходимо позвонить в милицию и сообщить о совершенном преступлении. Один телефонный звонок, и мой миниатюрный ванильный рай распадется на тысячу осколков, как неловко уроненный на кафель хрустальный флакон с духами.

Я присела на край ванны. Может быть, наполнить ванну теплой водой, перемешанной с розовым маслом, — в последний раз испытать дивно пахнущее блаженство релаксации? Эх, сколько поступков мне вдруг отчаянно захотелось совершить в последний раз! Поболтать по телефону ни о чем, съесть бутерброд с икрой, перечитать в сто пятидесятый раз Сэлинджера, посмотреть дурацкое телевизионное ток-шоу, померить оранжевые чулки с подвязками, которые я на прошлой неделе смеха ради купила в секс-шопе.

Я не хочу в тюрьму, а значит, не бывать этому.

Надо немедленно успокоиться. Есть ли у меня другой вариант? Как скоро будет найдено тело? Сегодня среда, раньше пятницы в дачном поселке народ не появится. И как быстро подозрения падут на меня? В последнее время мы так мало общались — наверное, сначала следователь пройдется по его близким знакомым. А знакомых у него — тьма-тьмущая. Особенно женщин, и каждая третья — ходячее воплощение страстной ревности. Кажется, убегая с дачи, я вымыла свою чашку. Конечно, там полно отпечатков моих пальцев, но откуда им знать, что отпечатки — именно мои?

Спокойно. С чего я вообще решила, что звонить в милицию необходимо? Полный бред, но виноватой я себя почему-то не чувствую. С моей точки зрения, подлец, измучивший столько женщин, включая меня, получил по заслугам. Он меня изнутри высушил, я стала черствой и вот теперь даже не способна испытать чувство вины.

Если я уеду из Москвы, кто меня найдет? Деньги у меня есть, не много, конечно, но на первое время хватило бы — а там устроюсь как-нибудь. И вообще, будет ли меня кто-нибудь искать? А если еще внести небольшие изменения во внешность…

Вряд ли в тот момент я соображала, что делаю. Скорее действовала на автомате — схватила коробочку с раствором «Домашняя химия» и бигуди. На коробке была нарисована глупо улыбающаяся блондинка, кудрявая, как овца. Подарок мамы — мама всегда считала, что мне стоит немного оживить свою внешность. Еще у меня была черная краска для волос, крем-автозагар и цветные контактные линзы, которые превратят мои прозрачно-голубые глаза в воспетые «очи черные». Я прекрасно понимала, что собираюсь сознательно уничтожить собственную привлекательность. Мне совершенно точно не пойдет цыганский цвет волос, да и выполненная в домашних условиях химия сделает меня похожей на продавщицу из овощного ларька. Зато никто не сможет признать в вульгарной безвкусной тетке светскую красавицу — меня.

Почему-то мне было весело и легко.

Через три часа на Савеловском вокзале появилась чернявая женщина неопределенного возраста. Она была одета в бесформенный серый балахон, застиранный китайский пуховик и дутые сапоги — дешевые, но практичные. В ее руках была черно-белая хозяйственная авоська. Женщина ничем не выделялась из вокзальной толпы, она выглядела как типичная жительница глубинки, усталая мать как минимум двоих детей. На лице ее были заглавными буквами выведены все ее нехитрые проблемы — денег мало, муж пьет, молодость на исходе, а до старости еще далеко… Как бы удивился случайный наблюдатель, если бы ему удалось ненароком заглянуть в неприметную авоську этой невзрачной, побитой жизнью дамы, — ведь внутри он с удивлением обнаружил бы блестящее портмоне из лакированной кожи крокодила. Да и содержимое портмоне было под стать дороговизне самого кошелька. Две тысячи долларов, несколько тысяч рублей и изящные золотые часики с плавающими бриллиантами на циферблате.

Но никто не знал о богатстве, тщательно спрятанном в заношенной сумке, поэтому и на ее хозяйку никто внимания не обращал. А она тем временем подошла к кассе, купила первый попавшийся билет на первое попавшееся направление, а потом уселась на лавочку на перроне.

Она понятия не имела о том, куда едет.

Этой женщиной была я.