Арман Делафер - Проще не бывает

Забавно, но деньги на все это принес цикл стихов, которые я написала, когда думала, что Жак умирает, что он вот-вот отойдет в мир иной. Я с удовольствием читаю критические статьи о мое творчестве, в которых до небес превозносится "искренность и пронзительность стона разбитого сердца молодой женщины в цикле стихов "Утрата". Сердце у меня не разбилось, а стихи пишутся уже как бы сами собой, не нуждаясь в каких-то реальных событиях и героях. Горечь потери острее всего выражают те, кто её на самом деле не испытывают, настоящая утрата порождает безмолвие.

Кстати, Жак назвал мой цикл "Утрата" "омерзительным и циничным духовным стриптизом", "выворачиванием души на потеху толпе". Но он вообще равнодушен к поэзии и более или менее разбирается только в машинах, так что его мнение меня мало тронуло. Стихи принесли мне финансовую независимость, а остальное - сплошные условности, из которых, в принципе, и состоит нормальная жизнь. К тому же я считаю, что рифмовать свои чувства ничуть не более безнравственно, чем спать с кузиной своей жены.

Именно это я ему и сказала однажды. Мы лежали в кровати и лениво обменивались колкостями, на которые ни он, ни я не обращали внимания. Но на сей раз я, по-видимому, перешла границы дозволенного, потому что он вдруг ответил:

- А убить мужа, по-твоему, ничего не значит? Имей в виду: Люси мне все рассказала.

Я даже не поняла сначала, о каком муже идет речь, и лишь через несколько минут до меня дошло, что он имеет в виду Марка. И перед моими глазами вновь всплыла та ужасная картина: я затаскиваю бесчувственное тело с окровавленной головой в стенной шкаф и припираю дверцу сундуком. После этого видения в моей памяти всегда зиял черный провал - до самых родов, я никак не могла припомнить, сколько времени прошло между двумя событиями, и что я в это время делала. Но тут я с ослепительной ясностью поняла, что они следовали одно за другим, что я успела только дойти до телефона и позвонить.

Я позвонила тогда акушерке и Люси. Люси! Она ведь приехала тогда, была у меня в квартире, что-то готовила на кухне. Увидела она труп Марка? Вряд ли. Тогда откуда она могла что-то знать?

- Все дело в том, что Люси давно меня не любит, - сказал Жак, точно отвечая на мой незаданный вопрос. - У неё начался роман, я хотел с ней развестись, но тут нам пришлось ехать к тебе, и мы обнаружили в шкафу Марка. Между прочим, любовника моей жены, а не только твоего мужа. Люси вывезла его оттуда, понятия не имею, куда. А мне неплохо заплатили за молчание.

- Когда ты был в больнице, она сказала мне, что видела Марка, прошептала я. - Значит, это правда. Все это время она была с ним, а мы с тобой поехали путешествовать на деньги моего мужа. И ты мне ничего не сказал...

- Никак не мог решиться, - ответил Жак, прикуривая сигарету. - Она всегда его хотела, его или его деньги, и она его получила. Они бы только обрадовались, если бы мы оба разбились: никаких хлопот с двумя разводами. Потому-то Люси и взбеленилась, когда узнала, что мы живы. А я не мог отказаться от возможности съездить с тобой отдохнуть. У меня не было другого выбора, ты же знаешь, я нищий, как и ты. И согласись, в конце концов все оказалось лучше для нас всех: ты считала никого не обманываешь, мы с Люси соблюдаем видимость супружеского союза, Марк крутит с ней роман, да ещё и платит за все. Все очень просто.

Действительно, проще просто не бывает.

"Если бы я тонула, то не стала бы делать никаких попыток выплыть: глупо спорить с судьбой".

Именно эту фразу она сказала ему однажды ночью, а он, как обычно, пропустил все мимо ушей. Впрочем, она и не рассчитывала привлечь его внимание: она вообще сказала, не подумав, так - размышления вслух, поток сознания. Но сама эту фразу почему-то запомнила.

А теперь вот вспомнила. Теперь, когда она лежала в той же кровати одна, обессилевшая и опухшая от слез. Вспомнила, потому что не испытывала ни малейшего желания что-то исправить, что-то объяснить, договорить, кого-то вернуть или вернуться самой. Если честно, она не испытывала никаких физических страданий: только слезы лились как бы сами по себе. И это состояние было хуже любой агонии, в том числе, и той, через которую проходит утопающий.

Собственно говоря, вся её жизнь была пронизана этой идеей: пусть будет то, чему суждено исполниться. Она никогда не делала никаких попыток что-то изменить или куда-то повернуть - просто плыла по течению. Или опускалась на дно... как это было сейчас.

В одиночестве.