Линда Миллер - Рыцари

Дэйн повернулся к старшему брату, недовольный его вопросом, но в тоже время радуясь его компании.

- Готов об заклад побиться, что ты, старина, полюбил сплетни, - ответил он, положив руку на плечо брата и ухмыльнувшись. - Я заплатил ей, чтобы она оставила меня в покое, и готов был бы заплатить вдвое больше, только и всего.

Гарет кивнул, а потом спросил:

- А где твоя первая жена?

Дэйн ответил, продолжая натянуто улыбаться, хотя это и было очень трудно:

- Леди Глориана куда-то убежала в компании Эдварда. И она сделала это добровольно, мне даже не пришлось платить ей. Скажи мне, Гарет, леди Элейна сегодня здесь» или ты привел свою любовницу?

- Боже милостивый! - воскликнул Гарет, покраснев и утирая лоб льняным платком. - Ты неисправим, негодник! Элейна не любит смотреть на состязания, она присоединится к нам позже, на вечерню или на ужин. А Аннабель, чтобы ты знал, достаточно тактична, чтобы не показываться со мной на людях. Она предлагает совсем другой род утешения.

Эти слова напомнили Дэйну о его собственных мучениях, касающихся того рода «утешения», о котором говорил Гарет, я он снова почувствовал тянущую боль в паху. Глориана была ему женой, но он не мог заняться с ней любовью. Мариетта тоже была недоступна, так как он не мог лишить девушку невинности, не женившись прежде на ней.

Конечно, он мог бы воспользоваться услугами одной из продажных женщин, пристававших к нему возле таверны, но подобные утехи давно уже опостылели ему.

- Что ж, завидую тебе, - признался Дэйн, получив в ответ понимающую усмешку. - Скажи мне, любезный братец, как это ты ухитряешься спать с одной женщиной, когда так любишь другую?

Улыбка Гарета погасла, а в глазах мелькнула боль. Дэйн пожалел о своих словах.

- Бывает время, - тоскливо проговорил Гарет, - когда одиночество становится невыносимым.

- Прости, - сказал искренне Дэйн. - Я не должен был.

Гарет усмехнулся.

- В наказание ты выпьешь пинту эля, - сказал он, хлопнув Дэйна по плечу. - Нет, две пинты. А Эдвард неплохо держался вчера ночью, соревнуясь с тобой и этой бездонной бочкой уэльсцем, не так ли?

- Да уж, - со смехом согласился Дэйн. - Иди, я сейчас догоню тебя.

Гарет кивнул и пошел к замку. Дэйн смотрел вслед своему брату, присоединившемуся к пестрой толпе, спешившей на турнир.

- Нравится? - спросила Глориана, когда Эдвард провел рукой по гладкой коже седла. Это и был подарок Глорианы. Они сидели в маленьком дворике рядом с ее комнатой. Стена желтых роз скрывала их от посторонних глаз, а в воздухе был разлит тонкий цветочный аромат.

Глаза Эдварда блестели, когда он поднял голову, чтобы поблагодарить Глориану.

- О, Глори, это самое лучшее на свете седло, которым когда-либо владел мужчина.

- Рыцарь, - поправила она. Хотя Глориана боялась за Эдварда, она в то же время страшно гордилась им, потому что, как никто другой, знала, какое у него честное сердце и благородная душа. - Сегодня тебе вручат коня, доспехи, меч, щит и копье. Но что же станет со стариной Одином?

Эдвард улыбнулся при упоминании о коне, на котором он еще мальчишкой учился ездить верхом. Он любил его так же, как и своего старого гончего пса.

- Он будет носить на себе моего оруженосца и обедать сочной свежей травой, - ответил юноша и поднял седло со скамейки. Щеки его разрумянились. - Спасибо тебе, Глори.

Глориана закусила нижнюю губу. Она была очень привязана к Эдварду и любила его, как брата. На глазах ее выступили слезы.

- Не за что, сэр Эдвард, - ответила она, сделав реверанс. - Пойдем, тебе пора взяться за копье и меч и доказать, что ты стал настоящим рыцарем. Ты будешь осторожен?

Эдвард подошел к ней очень близко, взял ее руку в свою и поцеловал.

- Если я убью дракона, разобью турок и совершу множество подвигов, - сказал он, - в твоем сердце найдется место для любви ко мне?

Глориана взглянула на него, жалея, что не может приказать своему сердцу разлюбить Дэйна и полюбить его младшего брата любовью женщины к мужчине, а не сестры к брату.

- Я всегда буду любить тебя, - сказала она, чувствуя, как по щеке бежит слеза.

- Так же, как ты любишь Гарета, - вздохнул Эдвард.

Глориана кивнула, закусив губу.

- Да.

Он легко дотронулся до ее щеки, смахнув слезу.

- Я хочу, чтобы вы узнали, леди Глориана, здесь и сейчас, что я люблю вас и не сдамся, пока вы не ответите мне взаимностью. Я хочу обладать вами - и телом, и душой. И это не изменится.

- Нет, изменится, - твердо сказала Глориана. - Однажды, очень скоро, ты встретишь прекрасную девушку...

- Скорее, - печально прервал ее Эдвард, - мне найдут подходящую жену. - Он горько улыбнулся.

- Может быть, - согласилась Глориана. - Но чтобы ни случилось, ты не должен терзать свое сердце любовью ко мне.

Эдвард снова взял ее руку и прижал к губам.

- Если ты посмеешь поцеловать ее, - раздался громовой голос со стороны бесшумно отворившейся калитки, - я убью тебя на этом самом месте, брат ты мне или не брат!

Это был Дэйн.

Глориана отпрянула от Эдварда, но тут же пожалела об этом. В конце концов, она не делала ничего предосудительного и не должна чувствовать себя виноватой.

Эдвард встретил брата, угрюмо сдвинув брови, но не отпустил руки Глорианы.

- Сначала реши, Кенбрук, которую из женщин ты будешь защищать? - сказал он мрачно.

Глориана подавила желание утихомирить своего друга: Эдвард изменился, теперь он стал рыцарем и получил право именоваться сэром. Он как-то вдруг повзрослел, и Глориана почувствовала, что он больше не был тем мальчиком, с которым она играла в детстве.

- Отпусти ее, - приказал Дэйн. Эдвард казался таким же спокойным, как и раньше, и не спешил подчиняться. Но Глориана, почувствовав в словах мужа серьезную угрозу, вырвала свои пальцы из руки Эдварда.

- Я задал тебе вопрос, - холодно напомнил Эдвард.

- А я не собираюсь отвечать на него, - сказал Дэйн. - Гарет ждет тебя с твоим конем и оружием. Ступайте, сэр Эдвард, и докажите всем шлюхам, горничным и служанкам, что вы наконец стали мужчиной.

Эдвард побледнел, но не от страха. Лицо его стало белее шелковой рубашки с алеющими на ней пятнами крови. Он решительно шагнул к Дэйну, но Глориана успела схватить его руку и изо всех сил вцепилась в нее. Но взгляд ее помимо воли, был прикован к Кенбруку. И этот взгляд был полон бешенства.

- Мы заключили перемирие, Кенбрук, - бросила она высокому викингу, стоящему у калитки, - но завтра утром я скажу все, что думаю о тебе.

Кенбрук в ответ рассмеялся, запрокинув голову, в результате чего ярость Глорианы несколько утихла, и Эдвард вырвался из ее рук. Но вместо того чтобы броситься на брата, который, без сомнения был выше, сильнее, старше и опытнее, Эдвард расправил плечи и вдохнул полной грудью. Мышцы его напряглись под окровавленной туникой, и в глазах Глорианы он словно вырос, стал шире в плечах.