Норма Ньюкомб - Излучина реки

– Разве это не прекраснее, чем любые выдумки?

– Так холодно! Я ненавижу лошадей! Мне тут не нравится!

– А где тебе нравится?

– На чердаке. Как-то одна женщина, которая меня очень любила, подарила мне игрушечный театр и несколько марионеток. На этой сцене я все и разыгрываю. Это так весело!

На крыльцо вышел Тейлор, огляделся и увидел их в кабине грузовика. Его голос, слишком громкий и резкий, обрушился на девочку, как кнут.

– Я приказал тебе показать ей ранчо, – сказал он. – Убирайся оттуда! Ты уже не ребенок и знаешь это.

Джерри так разозлилась, что не находила слов, однако ее яростный взгляд заставил Тейлора замолчать. После длинной паузы он проворчал:

– У меня свои понятия о том, как следует воспитывать детей, мисс Дорсетт. В нашей стране мы слишком долго держим их в младенческом состоянии. Дети в ее возрасте могут работать. В ее возрасте дети могут…

– Могут дрожать от холода, подхватить пневмонию и даже умереть, мистер Тейлор. Посмотрите на ее ноги! Господи, да они уже посинели!

– Мисс Дорсетт, вы ведь приехали в Биг Скай не для того, чтобы вмешиваться в дела Джеффа Тейлора, ведь так? Вы приехали в Биг Скай, чтобы работать в библиотеке. Вот и занимайтесь делами в библиотеке, и позвольте мне самому управлять делами в моей семье.

Слезы подступили к глазам Джерри, неожиданно поставив ее в невыгодное положение.

Джефф Тейлор с гордостью продолжал:

– Она – дочь важного человека, мисс Дорсетт, одного из важнейших бизнесменов в Монтане. Когда-нибудь придет день, и управлять – придется ей, управлять настоящей империей. Для того, чтобы чем-нибудь управлять, человек должен быть твердым и закаленным, более твердым и закаленным, чем те, кто пытается отобрать у него эту империю.

Джерри успела справиться со своим темпераментом.

– Я думаю, вы заблуждаетесь, сэр, – спокойно ответила она. – Но это и правда не мое дело. Надеюсь, не будете возражать, если я не стану смотреть ваше ранчо. Лошади вовсе не занимают меня.

Китти начала плакать.

Тейлор тем не менее заставил ее выйти из машины. Он опустился на колени, осмотрел ее ноги и кивнул головой.

– Просто посинела кожа, – равнодушно констатировал он. – Если ты потрешь снегом, ноги согреются.

– Я ненавижу снег! Ненавижу! Ненавижу! Китти повернулась и попыталась убежать. Она поскользнулась и упала.

Тейлор наблюдал за ней, нисколько не испугавшись.

– Вот что всегда происходит с людьми, которые не смотрят себе под ноги.

Его холодные глаза снова обратились к лицу Джерри. Джерри подумала: «Господи, помоги этой малышке – он же ее ненавидит!»

Дон Рэгсдейл распечатал конверт, на котором стоял штемпель городка Биг Скай, Монтана. Он поискал подпись на четвертой странице и присвистнул. Его сосед по камере проницательно заметил:

– Это от женщины. Мужики всегда свистят по-особенному, если приходит письмо от женщины.

– Моя бывшая секретарша, вот и все.

– Ну да, вся в морщинах и худющая, как смерть.

– Двадцать четыре года. Или уже двадцать пять? Никогда не мог запомнить.

– Ну, тогда шлюха?

– Если честно, то довольно красивая женщина. Очень странно, но я никогда не замечал ее красоту, пока однажды не увидел ее в суде на утреннем заседании, где она выступала как свидетель. На ней был шерстяной костюм в светло-серую и голубую клетку, очень кокетливая шляпка и потрясающие замшевые перчатки. Когда я увидел ее перед судом, она показалась мне до того хрупкой, что я был прямо-таки тронут.

– А вот по моей части встречаются только шлюхи.

– И по какой же ты части?

– Сейфы.

– Выгодное дело?

– Можно сказать и так. Да, можно сказать и так. В хорошие времена за неделю мне попадалось до трех сейфов. Была одна неделя, когда я загреб пять штук.

Его слова не произвели на Рэгедейла никакого впечатления.

– Мне кажется, это слишком большой риск, да и добыча довольно мелка.

Его партнером по камере был приземистый коротконогий человек средних лет, который принимал мир таким, как он есть.

– Риск не риск – мы же теперь в одной клетке, ты сам знаешь.

Рэгсдейл почувствовал необходимость поставить соседа на место.

– Ну, что касается жизни, – мягко проговорил он, – так все дороги ведут в могилу. Дело только в том, что один риск стоит испытывать, а другой – нет. Если ты идешь на взлом сейфа, это означает, что ты делаешь очень большую ставку – и все ради неизвестной суммы. Ты можешь найти там пять тысяч, но можешь не найти и пяти центов. Что касается меня, так вот что я скажу: дурак тот человек, кто рискует ради неизвестной суммы. Я никогда не совершал подобной ошибки. Я всегда знал, что получу, прежде чем начать игру.

– Клетка есть клетка, и ты сам это знаешь. Да он просто деревенщина неотесанная, решил Рэгсдейл. Так всегда в жизни бывает. Если уж удача отворачивается от тебя, то не везет во всем. В унынии он снова взялся за пространное письмо Джерри. В прошлом ей всегда удавалось подбодрить его, если что-то было не так. Странное она существо. С того дня, как она поступила к нему на службу, ее присутствие всегда ощущалось, и все же она никогда не была одной из тех сверкающих красоток – нечто вроде ожившей шпаги, – которых так часто можно встретить в районе Уолл Стрит, из той породы жестких, резких, жалящих, смертельно опасных женщин, что настроены сделать себе состояние раньше, чем им стукнет тридцать лет. Возможно – но только возможно – именно поэтому она всегда интересовала его. В первый раз, когда он ее увидел, он почувствовал острую необходимость защитить ее. Потому и взял на работу, несмотря на то, что все ее образование касалось библиотечного дела. Ох, до чего же она медленно печатала на машинке – а он должен был это выносить! И эти дурацкие вопросы, на которые ему приходилось отвечать. И все же в ней скрывался необычный талант – способность внушать людям веру в себя, создавать счастье там, где его никогда не бывало.

– Знаешь, что я тебе скажу о моей бывшей доверенной секретарше? – обратился Рэгсдейл к сокамернику. – Она – единственный человек из тех, кого я знаю, кто заботится о других.

– Это глупо. Номер Первый всегда есть Номер Первый. Никто тебе ничего не даст. Люди скорее двинут тебе по зубам, чем ответят, который час. Я выучил это, еще когда был чистильщиком обуви на Стэйтен Айленде.

Рэгсдейл усмехнулся. Он оставался стройным и сохранял привлекательность, несмотря на тюремную стрижку и грубую тюремную одежду.

– Мы не должны становиться циниками, – упрекнул он соседа. – Циник никогда не улучшит человеческую породу.

– Я-то? Да я вовсе не циник. Я просто все вижу. Скажем так, я просто смотрю и все вижу. А множество людей никогда и не удосуживаются как следует посмотреть. Даже если они смотрят на дерево, они этого дерева не видят. Так что когда я говорил, что люди скорее дадут тебе по зубам, это просто потому, что уж таковы люди, Это вовсе не цинизм, и если хочешь знать мое мнение, так надо смотреть на вещи и видеть их таковыми, какие они есть на самом деле.