Бренда Джойс - Пламенный вихрь

- Где она? - проревел Пол Лангдон.

- Успокойтесь, Пол, - сдержанно сказал Бретт. - Ничего не случилось.

- Элен Сен-Клер в точности описала мне происшедшее, - выкрикнул Пол, и никто и шевельнуться не успел, как он ударил Бретта в челюсть и отбросил его на Сторм.

- Сторм, с вами все в порядке? - ринувшись вперед, воскликнула Марси. Но муж схватил ее за руку и оттащил назад.

- Не лезь, - предупредил он.

- Мне очень жаль, - сказал Бретт Полу Лангдону обычным тоном, словно они были наедине. - Но ничего страшного не случилось.

- Иди сюда, Сторм, - словно не слыша его, приказал Пол. Его тон был так суров и непреклонен, что Сторм сразу же ступила вперед, не осмеливаясь ни на кого взглянуть. Она была готова умереть. Пол схватил ее за руку. - Мы выйдем с другой стороны, - заявил он. - Грант, я пришлю вам экипаж.

- Ладно, - сказал Грант.

- Может быть, мне следует поехать с ними? - озабоченно произнесла Марси.

- Нет, - возразил Грант.

- Идем, - не глядя на Бретта, сказал Пол. Не отпуская руки Сторм, он увлек ее за собой. Грант, Марси и Бретт стояли неподвижно, освещенные лунным светом.

***

Сторм испытывала оцепенение и отрешенность. Она слышала, как Грант хрипло спросил: "Что, черт возьми, на тебя нашло?" - и поняла, что слова относились не к Марси, а к Бретту, Она не слышала, ответил ли он.

Пол почти зашвырнул ее в экипаж и всю дорогу домой молчал. Но, очутившись в вестибюле, он заговорил сразу же, как только она собралась подняться по лестнице:

- Нет, юная леди, в мой кабинет.

С предчувствием чего-то ужасного Сторм послушно повернулась и через вестибюль последовала за ним в кабинет. Он закрыл дверь и стоял не сводя с нее глаз:

- Это правда?

- Что?

- Элен сказала, что ты лежала на земле, на спине. Это верно?

Вспыхнув, она колебалась, не зная, что сказать. Ей не хотелось говорить правду.

- Твое платье было расстегнуто. Она поняла, что придется солгать.

- Он только поцеловал меня. Он отвернулся:

- Задрав юбки и расстегнув лиф?

Сторм вспыхнула. Эта стерва. Что еще она рассказала?

Кому еще? О Боже! Она уставилась в пол, желая провалиться сквозь него.

- Иди в свою комнату, - сказал он, не глядя на нее. - Мне нужно подумать.

Огромным усилием воли Сторм удержалась, чтобы не выбежать из кабинета. Только оказавшись на лестнице, она бросилась в свою комнату, словно в поисках убежища. Но убежать от своих мыслей было невозможно. В голове все перемешалось, она была слишком возбуждена, чтобы спать, слишком поражена собственным поведением. Ей не верилось, что она могла превратиться в дрожащую, стонущую потаскушку.

Она знала, что ее с позором отправят домой, и при этой мысли чуть не разразилась слезами. Родители будут так разочарованы в ней. Она не представляла себе, как сможет взглянуть им в глаза, особенно отцу. Она представила себе его лицо, выражающее неприятие полученных сведений, видела, как неверие затем сменяется огромным, полным упрека разочарованием.

Она была уверена, что Пол объяснит в письме, почему он отсылает ее домой. Единственная надежда - отправить собственное письмо, в котором попытаться объяснить нес со своей точки зрения. Сложность состояла в том, что она не находила оправдания происшедшему, сознавая себя чересчур охотливым участником его.

Но хотя бы она поедет домой. Она вообще не хотела приезжать сюда, это было чудовищной ошибкой, катастрофой, с самого первого дня. Чем скорее она уедет, тем лучше. Она знала, что репутация ее погублена, что ее никогда больше никуда не пригласят, будут избегать. Одна мысль о том, чтобы проехать в экипаже на виду у всех, приводила ее в ужас. Люди будут показывать на нее пальцами, глазеть и перешептываться. Всем будет известно, чем она занималась и до чего она бесстыдная.

Потом она со страхом сообразила, что пройдет месяца Два, пока Дерек сможет приехать за ней. Месяц потребуется, чтобы письмо дошло до него, и даже если он отправится немедленно, еще почти месяц уйдет у него на дорогу. Два месяца! Что, скажите на милость, будет она делать два месяца в городе, где все знают о ее падении?

Она не сможет никому взглянуть в лицо - ни знакомым, ни кузену, ни Марси, ни Бретту... Бретт. Одна мысль о нем приглушила ее страх, вызвав прилив теплоты, заставив ее кровь бежать быстрее, - теперь она понимала почему. Она вспомнила его губы, нежные, требовательные, вспомнила свою собственную необузданную реакцию и вспыхнула от смущения. Она думала о том, как он солгал о происшествии на берегу, чтобы защитить ее; как она еще не успела сообразить, что происходит, а он уже заслонил ее собой, словно щитом, когда Элен Сен-Клер наткнулась на них. И несколькими мгновениями позже заслонил ее своим сильным телом от Пола и всех остальных...

Но он не мог защитить ее от последствий ее собственных действий. Никто не мог.

"Мне очень жаль", - сказал он, и теперь она вспомнила огонь в его глазах, притягивавших ее словно магнитом.

Она думала, что ненавидит его. Неужели это было правдой? Сторм положила руку на грудь, словно желая сдержать переполнявшие сердце чувства, в которых была не в силах разобраться.

Отец будет так разочарован.

Бретт, отец; отец, Бретт, отец... Мысли об этих двух мужчинах вызывали в ней мучительную боль. А потом совершенно неожиданно, когда уже рассветало, ей пришла в голову ужасающая мысль. Папа убьет Бретта!

Она села, нисколько не сомневаясь в том, что, хотя она сама тоже виновата, Дерек захочет отомстить Бретту и застрелит его за осквернение дочери. Непременно. При этой мысли Сторм стало плохо.

Она встала с постели и принялась расхаживать по комнате, теперь уже действительно перепуганная. Она должна остановить его. Но как? Что бы она ни говорила, чтобы ни делала - ничто не сможет удержать Дерека от мщения. Она должна предупредить Бретта! За эти два месяца она должна убедить его уехать из города и держаться подальше, когда Дерек приедет за ней. Она заставит его послушаться. Обязательно.

Охваченная дрожью, она откинулась на подушку. Она не видела выхода из положения. Если она уедет из Сан-Франциско, то никогда больше не увидит Бретта. Казалось, эта мысль не должна бы ее волновать, но тем не менее волновала.

"Но ведь он даже не нравится мне, - думала она, окончательно запутавшись в своих чувствах. - Даже если я не пыталась остановить его, ему-то следовало бы знать. Ему следовало остановиться. Это он во всем виноват. А теперь меня отправят домой, и я никогда больше не увижу этого похотливого ублюдка".

Она заплакала.

Что еще ей оставалось? Она была опозорена, погублена, против своей воли увлечена высокомерным игроком, она застряла здесь еще на два месяца, - два месяца до того момента, как придется предстать перед отцом, который попытается убить Бретта... Хуже просто быть не могло.