Хизер Грэм - Покоренная викингом

Но он ведь уже отказался от снисхождения к ней.

- Это нужно сделать сегодня, - сказал король. - Прямо сейчас.

Он приказал слугам найти своего лекаря и повивальную бабку, потом сказал Альсвите:

- Уведи Рианон в ее комнату.

Викинг отпустил ее плечи. Альсвита протянула ей руку.

Инстинктивно Рианон отступила, глядя на них и думая, какой же новый ужас задумали они, чтобы окончательно уничтожить ее.

- Пойдем, Рианон, - настаивала Альсвита.

Она посмотрела на короля; беспощадного и сурового, потом перевела взгляд на викинга, наблюдавшего за ней с бесстрастным любопытством. Он пожал плечами, как будто она для него ничего не значила, и никакие последствия его не беспокоили.

- Я все еще полагаю, что свадьба может подождать, - сказал он королю.

- Я обещал вам девушку, и она была под моим присмотром. Она мне как дочь, и мне тоже угодно знать об этом всю правду.

- Правда же, король, я ведь и сам могу узнать все и принять окончательное решение, как это принято в моем доме.

- Но ведь она все еще под покровительством королевского дома Уэссекса, и я сдержу свое слово.

- Дверь снова отворилась. Появился самый надежный королевский лекарь, рядом стояла его дородная помощница. Женщина глядела на Рианон маленькими, хитрыми глазками. Она украдкой улыбнулась, словно предчувствуя удовольствие от некоей жестокости.

Тогда, наконец, Рианон поняла, что с ней хотят сделать, ее глаза расширились от ужаса и стыда.

- Нет, - воскликнула она с жаром.

Она безумно хотела скрыться, но бежать было некуда. Она поборола в себе гнев и панику и заставила себя медленно двинуться вперед, но не к королю, а к принцу. Альфред отрекся от нее, дав свое обещание. Может быть, ему и было больно, но он не откажется от своей клятвы. А викинг уже назвал ее распутной. Он отомстит за это сам, а сейчас решение принял Альфред.

- Не всегда то, что кажется, происходит на самом деле, милорд. Я не виновата ни в каком предательстве против вас, и хотя, возможно кажется, что я...

Она замолчала, собираясь со всей своей решимостью и достоинством, стараясь изо всех сил, чтобы все прозвучало убедительно:

- Я не посрамила чести короля, хотя и он, который клянется, что любит меня, навязывает мне свою волю. Не позволяйте им делать этого! - потребовала она страстно.

Ей показалось, что в его взгляде промелькнуло любопытство и восхищение, даже когда он ей отказал:

- Миледи, это не моя идея, - сказал он.

- После этого я буду ненавидеть вас до конца своих дней, - сказала она, сжав кулаки.

Она отдавала себе отчет, что ей не удастся избежать того, что намеревался с ней сделать король. Но больше она унижаться перед викингом не будет.

Он мягко вздохнул.

- Миледи, вы понимаете, у меня мало причин, чтобы испытывать к вам симпатию, но это не моя идея. Здесь король - Альфред. А вы его подчиненная. Здесь я не могу выбирать. У меня есть свои способы и средства доискаться до истины. Но так решил король. А в его доме, его слово - закон. Но я вам обещаю, миледи, в моем доме - законом будет мое слово.

Его слова нисколько ее не успокоили.

Он высказал определенную угрозу, тем не менее, это король отдал приказ подвергнуть ее этому унижению. Она резко повернулась, оказавшись лицом к лицу с Альфредом.

- Ты можешь поверить мне на слово, это правда! - сказала она ему.

- Я не могу верить ни одному твоему слову, Рианон. Ты чуть не поставила нас на грань катастрофы.

Альсвита взяла Рианон за руку. Рианон увидела, что слезы стояли в глазах королевы, и она искала ее взгляда.

- Ради Рауена, покорись! - прошептала она.

- Уведите ее, - велел король.

Альсвите не доверили задачу. Две крепкие женщины, вызванные с кухни, взяли Рианон за руки.

Она кричала и сопротивлялась, но безрезультатно. Ее выволокли из зала и потащили во флигель усадьбы, в небольшую комнатушку с кроватью. Несмотря на ее яростное сопротивление и борьбу, скоро она была связана, а ее одежда безжалостно порвана. Тогда, глубоко униженная и подавленная, она прекратила сопротивление. Альсвита снова была рядом с ней, убирая волосы с ее лба. Рианон теперь лежала тихо, уйдя в себя. Она старалась не обращать внимания на прикосновение холодных рук. Слезы полились из ее глаз, когда ей раздвинули ноги и осмотрели ее. Она смутно слышала, как лекарь сказал Альсвите, наконец, что она все еще невинна. И что ее девственность совершенно не тронута.

Никогда в жизни она еще не чувствовала себя такой униженной. Она находилась в такой пропасти страданий и стыда, что с трудом собралась с силами, чтобы благодарить Бога за то, что, по крайней мере, этот грех не будет поставлен в вину Рауену, и это, может быть, облегчит его участь.

Она поклялась, что никогда не забудет этого бича Божия-викинга, приплывшего по ветру и разбившего вдребезги ее дальнейшую жизнь. Простит ей Бог или нет, это мало интересовало ее. Она будет молиться день и ночь о том, чтобы в свой смертный час он умирал бы в таких страданиях и муках, что проклял бы свое появление на свет.

Эрик объезжал ряды воинов, подсказывая одним, подбадривая других и советуя третьим. Он проехал до конца рядов и оглянулся, чтобы посмотреть на учебный бой. Король тоже наблюдал за сражением, сидя на коне. Утром они выступят к Рочестеру. Город, подвергающийся длительной осаде, не мог более сдерживать датчан, которые расположились лагерем у его стен.

Эрик наблюдал за полем, где упражнялись копьеносцы - главный оплот войны. Некоторые разминались с мечами и булавами, в то время как на другом поле состязались в меткости лучники. Перед ним Свен из Тронхейма размахивал своим огромным топором, заточенным с обеих сторон. Это было действительно оружие, достойное викингов, хотя Европа сочла это орудие смерти варварским.

Еще будучи ребенком, Эрик узнал, что его ирландский дед перенял от викингов все, что считал полезным для дела. Он на равных сражался как с норвежцами, так и с датчанами, нападавшими на его остров, потому что не упускал случая поучиться у врагов. Большинство ирландцев сражались в кожаных доспехах, если вообще они у них были, Аэд Финнлайт увидел кольчуги на вражеских воинах и, поняв, что она спасает жизнь, приказал надеть кольчуги и своему войску.

Эрик же подметил, что топоры, отточенные с обеих сторон, были смертельным и грозным оружием, и он всячески побуждал своих воинов, как ирландских, так и норвежских, научиться обращению с ним. Завтра они выступят против датчан, а те могут быть грозными противниками. Это будет не цивилизованное сражение, а битва варваров. Эрик не страшился смерти. Он вырос в христианской вере, но его мать никогда не препятствовала его знакомству со скандинавской религией. Он хотел верить и в единого Бога-Отца и в милосердного Христа. Но в то же время подобно своим предкам викингам верил, что, поскольку ни один человек не может избежать смерти в конце пути, всегда следует идти вперед, и, если ему суждено пасть на поле брани, он честно предстанет перед великими богами Вальхаллы, а быть может, и перед Иисусом Христом.