Сьюзен Хилл - Когда поют и танцуют

Мистер Кэрри тер руки, проводя полотенцем по каждому пальцу, будто перчатки натягивал. Он раскатал рукава, застегнул и надел пиджак. Движенья у него были точные, рассчитанные. Он кашлянул.

- В отношении комнаты - остается вопрос об оплате, мисс Фэншоу. Эти вещи надо сразу улаживать, я так считаю. О деньгах надо говорить прямо, стесняться тут нечего. Надеюсь, вы за.

- О, ну да, я...

- Скажем, четыре фунта в неделю? Как?

У нее голова пошла кругом. Она понятия не имела, сколько берут за комнату, сколько стоят завтраки. Ей бы хотелось быть и деловой и справедливой. Но он предложил, на его взгляд, самую подходящую сумму, а он в таких вещах, конечно, разбирается лучше нее.

- В данный момент я проживаю в Торговой гостинице на Кедровой Аллее. На полу у меня в номере один линолеум, к завтраку ничего горячего. Я не привык к роскоши, мисс Фэншоу, сами понимаете, не такая у меня была жизнь, но после рабочего дня я имею право удобно отдохнуть, я так считаю.

- О, здесь вам будет очень удобно, уж я постараюсь, я присмотрю. Я чувствую, что...

- Что?

Ей вдруг стало неудобно, как бы он о ней плохо не подумал.

- Я чувствую, что ошибка с адресом произошла...

- По воле случая.

- Да, о да.

Мистер Кэрри отвесил легкий поклон.

- Когда вы хотели бы переехать, мистер Кэрри? У меня тут еще кое-что...

- Скажем, завтра вечером?

- Завтра пятница.

- Если вам это не подходит...

- Нет... почему же... просто у нас неделя пойдет с пятницы.

- Мне будет очень приятно иметь такую хозяйку, мисс Фэншоу.

Хозяйку! Она хотела сказать: "Надеюсь, я буду вашим другом, мистер Кэрри", но это прозвучало бы нескромно.

Он ушел, а она заварила чай и села за стол. Мысли у нее путались. Она думала - начинается новая жизнь. Но кое-что ее все-таки смущало. Она вела себя не так, как она привыкла, не так, наверное, как вела бы себя, что называется, по зрелом размышлении. Мама б не позволила ей пускать в дом чужого, как в детстве не позволяла разговаривать с чужими на улице. "Нельзя, Эсма, люди разные бывают". Недаром она зачитывалась статьями о преступленьях в своих газетах и книжками о знаменитых процессах. Ей покою не давала потрясающая жизнь доктора Криппена.

Эсма тряхнула головой. Выходит, летят все планы насчет продажи дома, переезда в Лондон, насчет заграницы. Ей стало грустно, как будто и не начиналась никакая новая жизнь. И неизвестно еще, что скажут друзья и соседи, видел ли кто мистера Кэрри у нее на ступеньках с бумажкой в руке, и вдруг, когда он будет торговать своими моющими средствами, все узнают, что это жилец мисс Фэншоу, и ее не похвалят. Мама бы, конечно, ее не похвалила, и не только потому, что он "первый встречный".

"Он торгаш, Эсма, самый обыкновенный торгаш, и ты еще не знаешь, какая такая работа у него в летний сезон". - "У него прекрасные манеры, мама, он такой воспитанный, так хорошо говорит".

Ей вспомнились перчатки, приподнятая шляпа, легкий поклон и как он спокойно, уверенно мыл посуду, будто век целый тут прожил.

"Откуда ты знаешь, Эсма, чем все это кончится?" - "Что же, я рискну. Я пока слишком редко рисковала".

Но тут бы мама поджала губы, сложила ручки, не желая больше доказывать, уверенная в своей правоте. Ничего, теперь она сама себе хозяйка я может жить своим умом, поступать, как ей угодно. Она взяла листок бумаги и составила список вещей, которые потребуются, чтобы обставить мамину спальню для него поудобней. И надо еще будет на неделю запасти кукурузных хлопьев, бекона и почек для завтраков.

Она даже сама удивлялась, как быстро освоилась с присутствием мистера Кэрри. Конечно, ей помогло еще и то, что у него такая размеренная жизнь, и его аккуратность. Когда она зашла убирать в его комнату, она не обнаружила ни малейшего беспорядка, кровать тщательно застелена, одежда в шкафу - он, оказывается, его даже запер, а ключ унес. Только две пары ботинок, рядышком под раковиной, да бритва и кисточка выдавали жильца.

Мистер Кэрри вставал ровно в восемь - она слышала звон будильника, потом радио свиристело и начинались новости. В восемь двадцать он спускался на кухню завтракать, благоухая мылом для бритья и сапожной ваксой. Он всегда говорил: "А, с добрым утром, мисс Фэншоу, с добрым утречком", а затем кратко отзывался о погоде. Бывало либо "промозгло", либо "солнышко, как я погляжу", либо "пасмурно". Он ел горячий завтрак, а потом запивал его двумя чашками крепкого чая с жареным хлебом.

Завтраки были для Эсмы делом чести, она красиво накрывала на стол, стелила накрахмаленную скатерть, подогревала его тарелку в духовке, а хлеб поджаривала в самую последнюю минутку, чтобы не остыл и хрустел. Она думала: "Таким, как я, нельзя жить в одиночку, заботиться только о себе. У меня прямо-таки потребность за кем-то ухаживать".

Без десяти девять мистер Кэрри доставал из чулана чемодан, желал ей всего доброго и уходил. А дальше она оставалась сама по себе, как всегда, правда, теперь она больше времени тратила на уборку - наводила глянец, и особенно в комнате у мистера Кэрри, - а еще на покупку всяких вкусных вещей ему на завтрак.

Она давно собиралась записаться в вечернюю группу - учиться делать абажуры, но в этом году опоздала, ей сказали прийти после лета, так что она купила каркасы, картон и бахромку, взяла в библиотеке руководство и стала учиться сама. Несколько раз она носила свое рукоделье на выставки-распродажи, а еще она хотела устроить утренник с кофе и кексами и немного поопекать стариков. Она жила полной жизнью. Хорошо, что у нее поселился мистер Кэрри. Настала пасха, и она начала гадать, когда же он приступит к своей летней работе и что это за работа такая. Он об этом молчал.

Возвращался он каждый вечер между половиной шестого и шестью и сразу же шел к себе. Иногда он еще на часок выходил, наверное, поужинать или выпить кружку пива, но чаще сидел дома, и Эсма до утра его не видела. Несколько раз из его комнаты слышалась музыка, наверное, радио, и ей было приятно, что в доме жизнь, что кто-то делит с ней кров.

Как-то в пятницу вечером мистер Кэрри спустился на кухню рассчитаться с ней за неделю, она как раз вынула из духовки баранье жаркое, пригласила его к столу, и он до того быстро согласился, что ей стало совестно, она испугалась, не ходит ли он вообще голодный. И она решила, улучив удобную минутку, предложить ему пользоваться кухней.

Удобную минутку она так и не улучила. Зато мистер Кэрри стал вечерами спускаться на кухню два-три раза в неделю и ужинать с ней, она привыкла покупать продукты на двоих, и когда он предложил надбавить ей еще фунт за еду, она согласилась, хоть, может, это и было необдуманно. Но так приятно ужинать не одной. Мамин голос внушал, что еда обходится куда дороже фунта. "Ничего, зато мне приятно, и ничуть не жалко этих денег".