Бернар Клавель - Малатаверн

Он проверил, все ли в тележке на месте, наполнил вином стакан и протянул его Роберу:

- Ну-ка выпей, сразу станет полегче.

Вино было холодным, Робер пил медленно, не сводя глаз с того места на дороге, где из-за жухлых кустов должна была появиться старуха.

Хозяин поглядел на часы, забрал стакан и заметил:

- Половина двенадцатого. Быстро ты обернулся. Я-то считал, что если ты управишься к полудню, то наверняка найдется какой-нибудь крестьянин, который предложит привязать тележку к своей колымаге.

Робер не слушал. Внизу показалась старуха. Отсюда она казалась просто темным пятном, но Робер узнал ее. Так он стоял и таращился на нее, слегка одурев от усталости. Голова гудела. Ветер налетал на него, и мокрая от пота рубаха прилипала к телу.

Вдруг ветер словно взбесился, будто налетел на встречный поток. Вся гора загудела.

- Слышишь, как папаша Пайо играет в кегли? - проговорил хозяин и загоготал.

Робер на мгновенье представил себе карьер, зияющий на противоположном склоне горы, там, дальше к северу. Представил себе, как поднимаются облака пыли и обрушиваются на лес. При встречном ветре взрывы подхватывались эхом и бухали один за другим, будто громовые раскаты; они грохотали по холмам, и вся долина гудела в ответ.

Трижды рокочущей волной накатывал грохот, затем ветер приутих. Наступила полная, несколько тревожная тишина. Наконец лес встрепенулся, сосны заволновались, и опять все загремело. Робер опять перевел глаза вниз, на старуху. Черный силуэт ее казался теперь расплывчатым, словно бабку накрывало пылевым облаком, принесенным ветром со стороны карьера. И в этом тумане порой смутно маячила фигура папаши Пайо, который толкал вагонетку, груженную дымящимся камнем.

Глава 9

Хозяин несколько раз принимался орать. То Робер не мог уследить, чтобы цемент в ящике для раствора не твердел, то не слишком расторопно подносил камни. К тому же всякий раз, вылезая из водоема за инструментами или стройматериалами, он не спешил возвращаться, окидывая взглядом долину.

Как бы то ни было, к половине первого обвалившийся бортик водоема был приведен в порядок, и Робер с хозяином отправились мыть руки во двор, к колодцу.

- Нужно бы найти укромный уголок и перекусить, - заявил хозяин.

Робер натянул куртку, прихватил корзину, и оба двинулись в сторону сарайчика. Чуть подальше они заметили ложбинку, заросшую густой некошеной травой. Там они и расположились, удобно привалившись спиной к откосу.

- Словно в кресле, - заметил хозяин. - Надеюсь, заморив червячка, ты будешь расторопней. Честное слово, ты все время ворон считаешь. Тут уж точно не обошлось без какой-нибудь девицы, она-то и не выходит у тебя из головы.

Теперь, когда они сидели в ложбинке, долины не было видно, перед ними возвышалась лишь самая круча - от вершины горы до Черного леса. А нижняя часть холма и долина оказались скрыты за уступом. Ветер проносился над головой, шурша сухими травами, из которых так и сыпались семена. Время от времени ветер стихал и словно опадал в их убежище. В такие мгновения сухие листья и обертки из корзины будто придавливало к земле огромной теплой лапой.

Робер ел не спеша, полуприкрыв глаза и устремив рассеянный взгляд к вершинам гор, уходящим в небеса. Лес на гребне волновался под порывами ветра, облака неслись, почти задевая за листву, вытягивались, меняли очертания, а порой расступались, и тогда между ними мелькал клочок голубого неба. На земле сейчас же вспыхивало световое пятно; оно скользило по полям и лугам, по лесам и пустошам, а вслед за ним по земле бежали темные четкие тени. За несколько минут столб света пересекал долину и исчезал к северу. Порой небо показывалось и над Комб-Калу, над ложбинкой, где прятались от ветра Робер и его хозяин.

Хозяин разглагольствовал с набитым ртом. Он говорил о работе, о ценах на железо или свинец, о клиентах, из которых всегда приходится вытягивать деньги, причитающиеся тебе за работу. При этом он то заводился, то принимался хохотать. Робер по привычке вторил его смеху, совершенно не прислушиваясь к словам. Когда хозяин призывал его в свидетели, он подтверждал его правоту то коротким "да, конечно", то просто кивком головы. Наконец, хозяин заговорил о курсах профессионального обучения.

- Ты хоть домашние задания делаешь? - спросил он.

- Конечно, конечно.

- Ты как-нибудь покажи мне свои тетради, я хоть погляжу, может, они там наговорили вам всякой ерунды.

После последнего занятия Робер еще не открывал тетрадь. Он мельком вспомнил об этом обстоятельстве, но хозяин уже говорил о чем-то другом. Робер попытался вникнуть в его слова, но мысли его были слишком далеко. То он думал о Серже и Кристофе, то мысленно следовал по старой дороге, до самой развилки на Гиблую дорогу.

И на этой дороге ему постоянно попадалась мамаша Вентар: она медленно тащилась, согнувшись пополам, и опиралась на палку. Робер представлял, что идет за ней. Он помнил каждый камешек, каждый кустик, росший у дороги. Он подстерегал старуху за каждой купой деревьев, дожидаясь, когда бабка вновь покажется перед ним. Наконец она добралась до того места, где дорога исчезала у подножия больших пустошей. И Робер непременно обнаруживал ее на том самом месте, где засек утром. Она шла по дороге, останавливалась, ставила свою корзину на землю, терла поясницу и вновь отправлялась дальше. И так повторялось раз двадцать кряду.

Робер тряхнул головой, провел рукой по глазам и постарался сосредоточиться на чем-нибудь другом. Он вспомнил, как головастики и саламандры неслись по течению ручья и темное пятно ила и тины скользило в чистой горной воде. Но вслед за этим он опять оказался на дороге, по которой ковыляла старуха. Он даже подумал, что разминулся с ней не больше, чем на четверть часа. Он давно уже не сталкивался с ней нос к носу - с тех самых пор, когда вместе со школьными товарищами они каждый четверг отправлялись в лес. Тогда он стал представлять ферму старухи, развалины позади дома и склон; но он помнил, как это выглядит днем, при свете солнца.

Старухин пес, здоровенный Фино, тоже привиделся ему. Собака с лаем носилась по двору, кидалась на сетку, все пуще заливалась лаем, а потом опять принималась носиться. При ее приближении куры переставали ковыряться в земле и смотрели на собаку, подергивая в ее сторону головой. Когда же пес отбегал подальше, куры опять с остервенением набрасывались на вытоптанную землю. Старуха сновала по двору, ковыляя от дровяного сарая на скотный двор, потом на кухню или в амбар, прикрикивая на собаку, только когда та попадалась ей под ноги.

Чем дальше, тем отчетливее становилась картина. Всплывали вроде бы забытые подробности, но по-прежнему все было ярко освещено солнцем, в ярких солнечных лучах люди шли по дороге или лезли в гору по Гиблой дороге...