Агата Мур - Через тернии

- Подожди.

Он уткнулся лицом в ее ладони.

- Все, что хочешь.

- Глупый, - ласково сказала она и с удивлением увидела появившееся на его лице серьезное выражение, совершенно не Соответствующее настроению момента.

- Все, что хочешь, - решительно повторил он. - Где угодно и когда угодно.

Тебе стоит лишь попросить.

Элеана закрыла глаза, потом медленно открыла их вновь. Ее пугала власть, которую она приобрела над этим человеком.

- У меня для тебя кое-что есть.

- Мне не нужно ничего, - заверил ее Андреас. - Ничего, кроме тебя самой.

Она поцеловала мужа в щеку.

- Я же никуда не денусь. - То, что ей было нужно, лежало недалеко, надо было сделать несколько шагов, вытащить из конверта и протянуть ему.

- Что это такое, дорогая?

Достаточно было звонка по телефону, соответствующих инструкций и визита к адвокату для того, чтобы подписать документ в присутствии свидетелей.

- Пожалуйста, открой и прочти.

Насторожившись, Андреас вскрыл конверт, вытащил оттуда аккуратно скрепленные листки бумаги, просмотрел их и, отложив в сторону, поднял взгляд на жену.

- Элеана...

- Я люблю тебя. Любила всегда, сколько себя помню. - Ей казалось, что от обуревающих ее чувств сердце не выдержит и разорвется в груди. - И всегда буду любить.

- Знаю, - с необыкновенной нежностью произнес Андреас.

Его любовь была столь же крепкой. И с каждым прожитым днем будет становиться только сильнее.

- Подойди сюда, - тихо произнес он, протягивая руки, и, радостно кинувшись навстречу, она обняла его за талию.

Даже в Раю не может быть лучше, подумала Элеана. Когда Андреас, взяв ее на руки, направился в спальню, она зашептала:

- Я люблю тебя. Люблю, люблю, люблю...

Остановившись, он впился в ее губы поцелуем, обещавшим столь многое, что Элеана чуть было не заплакала от счастья.

Случайно задетые белые листки бумаги мягко спланировали со стола на пол и остались лежать там не нужные ни Элеане, ни Андреасу. Как бы ни распорядилась новобрачная своим богатством, желая этим подтвердить свою любовь и доверие мужу, сейчас это уже не имело значения.

То, чем они отныне обладали, стоило дороже всех материальных благ, всех сокровищ мира...