Патриция Райс - Бумажный тигр

- Дэниел, поговори с ними. Я не смогу перекричать этот шум, - шепнула ему на ухо Эдит.

- Черт возьми, что же я могу сказать? - позабыв от волнения о вежливости, воскликнул Дэниел.

- Ты старший в семье после Артемиса и ты должен их как-то успокоить.

- Но я не имею морального права. Пусть лучше Питер. Он не хочет, чтобы я...

- Питер сделает то, что я ему скажу. Мое имя стоит на всех семейных бумагах, и до сих пор Питер все делал лишь от моего имени. У нас, похоже, плохо получалось, но ты все поправишь.

Дэниел неуверенно покосился на нее, затем перевел взгляд на Джорджину. Улыбка на ее лице придала ему сил, и он понял, что нужно сказать всем этим людям. Улыбнувшись, он поднял руку. Когда на лужайке стало более или менее тихо, он проговорил:

- Спасибо, что вы все сегодня пришли сюда. Моему отцу стало плохо. И прежде всего я хотел бы узнать, есть ли среди вас врачи? Если да, то я попрошу их подняться.

Народ затих, смех и аплодисменты смолкли. К крыльцу сквозь толпу кто-то продрался, и в это же самое время в ворота на лошадях въехали Джон и какой-то человек с черным кожаным саквояжем. По толпе прокатился сочувствующий шумок.

Подождав, пока оба врача войдут в дом, он вновь взглянул на собравшихся. Осознавая, что он частично несет ответственность за то, что случилось с Артемисом Маллони, Дэниел тем не менее не потерял уверенности в себе. Стиснув маленькую ладошку своей матери, он начал говорить:

- Нам известно, что вы пришли сюда не просто так. Должен сказать, что я сам приложил руку к организации этой демонстрации, как и оказался невольным виновником того, что случилось с отцом. - Толпа отозвалась удивленным эхом. Эдит Маллони отрицательно покачала головой, но Дэниел продолжал: - И поскольку я несу за все это ответственность, я же и попытаюсь исправить ошибки, которые были допущены в отношении вас в прошлом.

Только теперь Дэниел оглянулся на свою мать и Джорджину.

- Зная свою жену, могу с уверенностью сказать, что она не даст мне и пальцем шевельнуть без ее ведома. Что ж, не возражаю. - Мужчины в толпе после этих слов недовольно загудели, а женщины, напротив, наградили Дэниела аплодисментами. Он вновь поднял руку, призывая собравшихся к тишине. - Итак, я считаю, что наконец пришло время прислушаться к мнению тех людей, благодаря усилиям которых "Маллони энтерпрайзис" превратился в столь процветающее предприятие.

Люди напряженно молчали, боясь поверить в то, что это именно о них идет речь и что Дэниел говорит серьезно. Заметив реакцию на свои слова, он обезоруживающе улыбнулся и подмигнул стоявшим в первых рядах, узнавая среди них многих из тех, с кем ему приходилось допоздна спорить в тавернах, уговаривая их начать забастовку, или просто друзей Харрисонов.

- Я хочу, чтобы вы выбрали из своих рядов пять полномочных представителей. Сегодня праздник, так что веселитесь, но завтра утром пусть эти пятеро придут в магазин, где мы встретим их с Питером, сядем и спокойно обсудим все, что нужно. Я понятия не имею о том, как ведутся дела в "Маллони энтерпрайзис", а человек, который знает все досконально, возможно, не сможет принять участия в разговоре, поэтому я ничего не могу обещать заранее. Но уверен, что мы благополучно решим все вопросы. И вы нам в этом поможете.

На лужайке с минуту стояла гробовая тишина. Люди оборачивались друг на друга, желая удостовериться, что они не ослышались и что все это происходит на самом деле. А потом вдруг поднялся невообразимый шум и грянули горячие аплодисменты. Отовсюду захлопали петарды, и музыканты, очнувшись, вновь заиграли.

Эдит Маллони и Дэниел, который поддерживал ее под руку, вернулись в комнату. Вслед за ними балкон покинула Джорджина. Она коснулась руки мужа и взглянула на него так, как будто хотела сказать: "Господи, когда же мы наконец останемся одни?" Он и сам задавался тем же вопросом, чувствуя исходящее от ее пальцев тепло.

Но в спальне было полно народу и сбежать было невозможно. Врачи склонились над Артемисом. Братья смотрели на Дэниела как на сумасшедшего. Мать без сил опустилась в шезлонг. Тайлер и Эви отдавали какие-то приказания прислуге.

"Слава Богу, что хоть родителей Джорджины тут нет", - подумал Дэниел. У него уже голова шла кругом. Но Джорджина была рядом, и это успокоивало. "Черт возьми, ведь это она подняла всю бурю! Да уж, нелегко мне с ней придется. Но ничего..."

Он обнял ее за талию и привлек к себе. Джорджина уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но в это мгновение на пороге спальни появился Питер. Отыскав глазами старшего брата, он кивнул ему:

- Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Джорджина направилась к двери вместе с мужем, но Питер ее остановил:

- А тебе лучше остаться пока здесь.

- Я сам вправе решать, что для меня лучше, Питер Маллони! Куда хочу, туда и иду!

И с этими словами, упрямо вздернув подбородок, Джорджина вышла вместе с Дэниелом в коридор. Питер поморщился, увидев, что за ними последовали и другие. Когда он положил было руку на плечо младшему брату, Джон с улыбкой ответил:

- Куда хотим, туда и идем.

Питер бросил хмурый взгляд в сторону Дэниела и Джорджины.

- Черт возьми, что вы за люди. Если дать вам волю, у нас в городе наступит анархия!

- Учи историю, братец. В конце концов хаос всегда рождает лидеров, весело кинул ему через плечо Дэниел. - Что ты нам хочешь показать?

- Увидите.

Они спустились по лестнице в холл, где им открылось неожиданное зрелище. В окружении переминавшихся с ноги на ногу слуг и степенного дворецкого в ливрее стояли двое, связанные вместе одной веревкой. У обоих был помятый вид и синяки под глазами. Они старательно прятали глаза.

- Эган! - пораженно прошептал за спиной Дэниела Джон.

- Эмори! - вторила ему тем же тоном Джорджина, выходя вперед.

Ее взгляд вдруг упал на записку, приколотую к спине Эгана, однако прежде чем она успела снять ее, это за нее сделал Дэниел. Быстро пробежав ее глазами, он сначала изобразил изумление на своем лице, а потом весело фыркнул и с улыбкой передал ее жене. Джорджина прочитала записку вслух:

- "Когда в следующий раз захочешь приструнить свою семью, черкни мне пару строк. А если снова надумаешь писать обо мне, помни о том, что я мужчина, и не приплетай баб".

Джорджина пораженно уставилась на подпись, но вдруг начала смеяться.

В конце записки значилось: "Пекос Мартин".

Эпилог

- Куда мы идем? - спросила Джорджина, подобрав свои юбки из голубого батиста и стараясь не отстать от мужа.

- Увидишь, - таинственно ответил он и взял ее под руку. Впрочем, взгляд его был устремлен только вперед.

- В последнее время вы с Питером ведете себя весьма странно, пожаловалась Джорджина. - И мне это не нравится. Порой мне даже кажется, что мы жили лучше, когда ты был сам по себе, без своей семьи.