Элизабет Блэквелл - Замуж за принца

— Вот мы и приехали, — провозгласил фермер, мистер Фитц, на протяжении всего странствия исполнявший роль моего опекуна.

Мы въехали на просторную площадь, окруженную лавками и высокой каменной церковью. Со всех сторон сюда стекались улочки, а центральная часть была вымощена булыжниками и отведена животным всех размеров и мастей: коровы с одной стороны, свиньи с другой, а существа поменьше, наподобие кур и певчих птиц, посередине. Шум, производимый как людьми, так и животными, был просто невообразим. Окончательно растерявшись, я вцепилась в край повозки. Миссис Фитц положила руку мне на плечо, но я с трудом расслышала, что она мне говорит.

— Пойду разузнаю насчет твоей тети. Мы не уедем, пока не пристроим тебя.

Я тупо кивнула и не двигалась с места, пока мистер Фитц выгружал своих животных. Вокруг меня толкались и кричали люди, и их голоса, смешиваясь, какофонией обрушивались мне в уши. Я подумала, что мне никогда не освоиться в этом месте.

— Тебе повезло, моя девочка, — произнесла, появившись рядом со мной, миссис Фитц. — Ленточник рассказал мне, как найти дом твоего дяди. Пойдем, я тебя отведу.

Я с благодарностью ощущала у себя на спине ее ладонь, пока мы, расталкивая толпу локтями, пробирались мимо пугливых лошадей и нетерпеливых покупателей. Мы свернули в темную узкую боковую улочку, но вдруг она всей рукой отпихнула меня в сторону, заставив распластаться на стене какого-то дома. Жидкость выплеснулась на землю нам под ноги, и, подняв голову, я увидела кувшин, тут же скрывшийся в окне над нами.

— Подумать только! — возмущенно воскликнула миссис Фитц. — Эти горожане мнят о себе невесть что, но ты никогда не увидишь, чтобы деревенский житель выливал содержимое ночного горшка в окно.

Скривившись от отвращения, я осторожно обошла вонючую лужу.

Одна кривая улочка сменяла другую, и постепенно улицы и дома становились все шире. Теперь вместо рабочих в забрызганных грязью робах и нахмуренных мамаш, волочащих за собой своих чумазых ребятишек, нам встречались изящно одетые леди и джентльмены, в чьей осанке сразу чувствовалось благородное происхождение.

— Должно быть, это здесь, — кивнула миссис Фитц на дом, перед которым мы остановились. — Кирпичный дом с красной дверью.

Справа от меня над простой деревянной дверью висела вырезанная также из дерева туфля. С другой стороны я увидела два забранных железными решетками окна. Я подняла голову — дом оказался трехэтажный. Размеры здания так меня напугали, что я поняла, какой ошибкой с моей стороны было явиться к тете без предупреждения. Ведь она отказала своей сестре в крыше над головой, когда та нуждалась в ней больше всего на свете.

Миссис Фитц постучала, и дверь почти мгновенно открыл мужчина средних лет в коротком черном жакете и черных чулках. Он с каменным лицом смотрел на нас, и я подумала, что это, возможно, и есть мой дядя.

У миссис Фитц было больше опыта в определении статуса человека по одежде, и она обратилась к нему как к слуге.

— Это дом Агны Диппер? Эта девушка ее племянница. Мужчина осмотрел меня с ног до головы, как будто я была покупкой, доставленной ему с рынка, и приоткрыл дверь чуть шире.

— Мадам дома. Я доложу о вас.

Я осторожно переступила через порог, затем оглянулась на миссис Фитц.

— Удачи тебе, малышка, — произнесла она, похлопав меня по спине, и поспешно ушла.

Мужчина, отворивший дверь, уже удалялся по коридору, и я заторопилась за ним. По пути я заглянула в одну из комнат: гостиная с резными деревянными стульями, расставленными перед просторным камином с одной стороны, и сверкающий обеденный стол, также окруженный стульями, — с другой. С тех пор мне довелось увидеть такие богатства, что сейчас бы меня это уже не удивило, но тогда я была потрясена тем, что человек одной со мной крови может жить в подобной роскоши.

Впереди, в конце коридора, виднелась двустворчатая закрытая дверь, из-за которой доносились голоса.

— Обождите здесь, — приказал мужчина, приоткрывая дверь лишь настолько, чтобы скользнуть в образовавшуюся щель.

Я замерла в неподвижности, стиснув перед собой руки в попытке приободриться. Из-за двери по-прежнему слышались приглушенные звуки, но слов различить я не могла. Что, если тетя откажется меня принять? Что я тогда буду делать? Мне так не терпелось узнать свою судьбу, что от тревоги меня даже затошнило.

Двери открылись, и все тот же мужчина махнул рукой, приглашая меня войти. Кухня, в которой я очутилась, не походила ни на что из виденного мной раньше. Она протянулась вдоль всего дома, занимая пространство, на котором свободно могли разместиться две хижины наподобие той, в которой я выросла. Справа от меня находился огромный очаг, в котором было довольно места для двух массивных чайников и вертела для мяса. Стены были увешаны продуктами, и при виде этого изобилия мой рот наполнился слюной: лук, корзины с морковью и луком-пореем, пучки сушеных трав, ломти солонины. Слева от меня, возле раковины, какая-то девушка мыла сковороды. Я впервые видела столько тарелок одновременно. Их хватило бы, чтобы накрыть стол для всей моей деревни. Вдоль стены стояли бочонки с овсом и мукой. Одного такого бочонка хватило бы, чтобы целый месяц кормить мою семью.

Центр комнаты занимал огромный рабочий стол. За одним его концом, ловко орудуя скалкой, раскатывала тесто молодая женщина. Рядом со столом стояли еще две женщины и в упор смотрели на меня. Одна из них, одетая во все черное, не считая белого передника, была самым толстым человеком из всех, кого мне доводилось видеть. Ее пухлый живот служил доказательством того, что в этом доме не голодали. Властный вид и элегантное желтое платье второй женщины позволяли безошибочно узнать в ней хозяйку дома. Я с удивлением увидела в ее руке гусиное перо для письма. Кроме моей мамы, я не знала ни одной женщины, которая умела бы писать.

— Тетя Агна? — нерешительно спросила я.

— Ты Элиза?

Она окинула меня подозрительным взглядом. У нее было волевое лицо с решительным лбом и острым подбородком. Такие женщины считались скорее привлекательными, чем красивыми. Ее губы были плотно сжаты в одну тонкую линию.

— Что тебя ко мне привело?

— Моя мама... — начала я и обнаружила, что не могу больше выдавить из себя ни слова.

— Как она?

Отчаяние, исказившее мое лицо, сообщило ей все, что я не могла произнести вслух. Мое тело сотрясали беззвучные рыдания, но лицо тети Агны не изменилось. Все так же настороженно глядя на меня, она кивнула.

— Что случилось? — спросила она.

Я шмыгнула носом и взяла себя в руки.

— Чума. Она унесла и четверых моих братьев.

Она обошла стол и нехотя потрепала меня по плечу.

— Бедняжка Мэйрин. Она не заслуживала такой участи.