Юрий Нагибин - Посланец таинственной страны

— Наконец-то! — будто взмахнул кто белым платком по ту сторону штакетника.

А затем они услышали жалкий, захлебывающийся голос своего знакомца:

— Ты что?.. Босая? В одном платьишке? Очумела? Давно в постели не валялась?

— Тут люди с ума сходят! — Обида на миг взяла верх в душе маленькой женщины. — Ишь, явился — не запылился! — И вдруг испуганно: — Почему ты весь мокрый?

— В речке искупался… Потом расскажу. Что ж нам делать? На руки тебя взять — ты хуже от меня простудишься…

— Я от тебя не простужусь. Тебе слабо меня поднять… Не надо! Слышишь? Ты холодный, как лягушка.

— На, хоть туфли надень. Они просохли.

— Да ладно!

— Ничего не ладно! Как только тебя мать пустила? Ох и волью я теще!

— Глупый! Я — через окно.

— Ну разве можно? — тосковал парнишка. — Хочешь опять свалиться? Давай бегом! Да тебе бегом нельзя… А, черт!

— Перестань! Ты где шлялся?

— Не шлялся я. Клянусь!

Девушка прервала:

— Как прекрасно!.. — прошептала Флора.

«А что ей послышалось? — подумал Сергеев. — Объяснение у плетня ее молодых лет, или тот последний и решительный бой, в который кинулся за нее старый кавалерист с седыми, как ковыль, волосами? Прозвучала же мне соловьиным поединком Ромео и Джульетты телеграфная краткость современного сленга: «Ну, чего ты?», «Ладно тебе!»… Наверное, и настоящие Ромео и Джульетта разговаривали не так, как у Шекспира, но он сумел услышать высшую поэзию в их неискусных речах. И сейчас звучала та же нота — нежная, высокая, звенящая. И ее уловило тоскующее сердце старой одинокой Флоры. Ах, Флора, Флора, — вздохнула в нем душа. — И правда, есть такой цветок, и цветок этот — вы!..»

— Ну все? — произнес он вслух.

Женщина не ответила и сразу пошла назад. Сергеев последовал за ней. У ворот он оглянулся — за штакетником никого не было.

А все-таки он заглянул в таинственную, неведомую страну, и там был свет…