Марк Криницкий - Женщина в лиловом

— Отец диакон вас только что покропил кропилом, а я бы чем-нибудь отстегал.

И вы думаете: она хоть чуточку смутилась? Вышло как раз наоборот. Ей это только и надо. Ах, я ее знаю. В дураках всегда оказываются другие, а не эта нахалка. Говорят, когда Амвросий перевелся куда-то на юг, то выйдя из вагона на станции, сказал:

«Благодарение Господу: мы избавились от Симсон».

И в это время к нему подошла маленькая, черненькая дамская фигурка в густой вуали и с белым букетом, чтобы приветствовать его с приездом: оказывается, эта нахалка приехала в одном поезде с преосвященным. Владыка Амвросий благословил ее, но букета не принял и громко сказал:

«Который из семи бесов [18] Семь бесов — см. Евангелие от Марка (16.7). Воскресший Иисус изгнал семь бесов из Марии Магдалины (настойчивое их упоминание в тексте подчеркивает греховность поведения Веры Николаевны). вам служит?»

Между столиков спешила гибкая фигурка Веры Николаевны. Колышко еще издали узнал ее глаза, которые, по обыкновению, хотели видеть только его.

Сусанночка сидела бледная, отчего ее черные, точно нарисованные брови грубо выступали на ее испуганном лице. Вера Николаевна была во всем сером. Маленькая тоже серая шляпа была украшена простою металлической пряжкой. Она сбросила с себя лиловый цвет, не желая смешиваться с улицей. При виде ее изящного костюма Сусанночка покраснела тревожными пятнами. Вера Николаевна первая протянула ей руку.

— Я, кажется, не опоздала? — бросила она насмешливо мадам Биорг.

У Колышко она попросила глазами прощения и тотчас же потупилась, точно боясь строгого выражения его лица Биоргу она сказала, что получила хорошие вести из своего имения. Носильщик принес им билеты. Так как никто не подумал о том, чтобы купить билет и ей, она должна была позаботиться об этом сама. Несколько раз она умоляюще посмотрела на Колышко, потом обратилась к Сусанночке:

— Вы прекрасно одеты в дорогу, а я, знаете, ужасно легкомысленная.

Она показала свои замшевые ботинки без калош.

— Вероятно, я вообразила, что там такие же асфальтовые тротуары. Я с ума сошла.

Она хохотала сама над собой, вздрагивая плечами.

В вагоне она уселась напротив Биорга и разговаривала с ним о делах в своем имении. Замечая на себе случайный взгляд Колышко, она тотчас же благодарила его глазами и вместе с тем просила о прощении. Поэтому он старался на нее не смотреть. Мадам Биорг опять вспомнила случай с поломкой в сентябре рессоры экипажа. Но может быть, Господь сегодня будет милостив.

Колышко чувствовал себя довольным и веселым. В конце концов на Веру Николаевну многие наговаривают. Ей в жизни сильно не повезло. Она не умеет устраиваться, как другие.

В ней много детской беспомощности. Он вспомнил ее странную биографию. Другая бы на ее месте давно угомонилась. Но ей, действительно, служил какой-то из семи бесов.

На станции Раздельной их дожидалась парная коляска и двухместный шарабан.

— Господи Иисусе! — сказала Madame Биорг, войдя последней в экипаж и нагибая кузов в свою сторону. — Как ты думаешь, Никита, мы доедем?

— Отчего не доехать? — сказал обидчиво Никита, с густыми рыжими усами и длинным красным носом.

Колышко слегка покоробило, что Вере Николаевне пришлось занять переднее сиденье. Зато Сусанночка чувствовала себя великолепно, гордо восседая рядом с мадам Биорг. У обоих шляпы были украшены лиловым. Волна сезона только сейчас докатилась до них, но она уже прошла дальше, и это выгодно оттенялось на свежем туалете Веры Николаевны. Он поймал ее умоляющий взгляд и в первый раз за эту поездку ощутил беспокойство. Или, может быть, это было влияние деревенского простора?

Горячие заводские лошади подхватили, и шарабан, отставая, покатил следом за коляской.

Езды было всего пять верст. Колышко припоминал красивую овражистую местность, обильно поросшую ельником и сосною. Кое-где в лощинах еще лежали оттаявшие, точно обсосанные, полоски снега.

Передний экипаж уехал вперед почти на целую версту. Биорг старался не утомлять небольшой сытой лошадки, которая трусила полегоньку. Он посвящал Колышко в свои строительные планы, пользуясь случаем получить от него практические советы. У него была мысль освободить один участок под постройку недорогих дач.

— Отчего они остановились? — перебил он сам себя, всматриваясь остро прищуренным хозяйским взглядом в остановившийся при въезде в березовую аллею экипаж с дамами. Колышко видел только лиловые пятна дамских шляп. Экипаж двинулся опять. Лицо Биорга внезапно покраснело. Он ударил по лошади.

— Это безобразие, — сказал он.

Он покачал головою.

— Они оставили ее на дороге.

Колышко вгляделся и увидел серую фигурку, униженно стоявшую у березки. Он ощутил негодование и боль. Биорг понукал лошадь. Тарантас зарывался колесами в липкую грязь, попадая в рытвины и подскакивая. Колышко понял, что между дамами что-то произошло.

Вера Николаевна шла к ним навстречу, легко перепрыгивая через лужицы. Она смеялась.

— Оказалось, действительно, рессоры меня не выдержали.

— Но почему, почему? — свирепо хрипел Биорг. — Это же есть безобразие!

Лошадь тяжело дышала. Колышко соскочил, чтобы предложить Вере Николаевне свое место.

— Ну да, — сказала она, — я напросилась в эту поездку сама и должна одна нести все последствия.

Она умоляла глазами Колышко о прощении.

— Садитесь же, — строго сказал Биорг.

— А как же Нил Григорьевич?

— О, обо мне не беспокойтесь.

— Я хочу с вами вместе пешком. Тут превосходная боковая тропинка.

— Садитесь, — свирепо приказывал Биорг, — а за ним я вышлю лошадь.

— Но если я хочу пройтись пешком?

Он молча тронул вожжами лошадь и покатил.

— Чего он сердится? — недоумевала Вера Николаевна. — Вы смотрите, какие чудные березки. Я доставила вам этим неприятность? Вы опять будете на меня сердиться. Ваша невеста так ревнива.

Она смеялась, по-своему вздрагивая плечами. Вероятно, ее смешил его растерянный вид. Больше всего его возмущало, что передний экипаж не подождал, пока они с Биоргом подъехали на шарабане.

— Я же придумала это сама, — оправдывалась она. — По правде говоря, доставила этим удовольствие Сусанне Ивановне. Почему должна выйти она, а не я? Мы обе моложе госпожи Биорг. Они поехали вперед поскорее, чтобы освободить экипаж. Это все так просто. Никогда не следует делать из водевиля трагедии.

Они шли, скользя по глинистой тропинке, поминутно боясь сорваться в канаву с весенней водой.

— Кажется, мы не туда зашли, — сказала она, насмешливо поблескивая глазами.

Он поддерживал ее под руку, в первый раз чувствуя в своей власти ее маленькое и легкое тело.

«Но она сама добивается этого», — подумал он с раздражением.