Мэри Кэттон - Роза в снегу

— Эмма?

Она оглянулась и увидела Алана возле своего стула, протягивающего ей бокал с бренди. Она взяла, но пить не стала.

Алан опустился на стул рядом с ней и поболтал жидкость в бокале.

— Тебе нравится эта комната? — поинтересовался он.

— Она очень милая.

— Она типично женская. Мать Ральфа когда-то часто приходила сюда. Она часами сидела в этом кресле и читала своим детям вслух.

— А где был ты?

— Подслушивал за дверью.

— Тебя никогда не приглашали присоединиться к ним?

— Довольно часто.

— Но ты отказывался.

— Я никогда не позволял себе верить, что они на самом деле хотят, чтобы я был с ними.

— Это очень глупо.

— Я был всего лишь ребенком. А кроме того, мне хотелось, чтобы моя родная мать читала мне вслух.

Эмма поставила свой бокал.

— Ты очень зол на свою мать.

Алан резко встал и прошел к столу, покрытому толстым слоем пыли.

— Ты излишне прямолинейна, — произнес он, не глядя на нее.

— Тебя это беспокоит?

Он пожал плечами, и тень гнева промелькнула на его лице.

— Я привел тебя сюда не для того, чтоб говорить о Лауре Мердок.

— Насколько я помню, ты первый заговорил о ней. Однако, быть может, ты желаешь поговорить о делах? Прекрасно. Мы можем начать с книг…

— Эмма…

Алан отставил бокал и вгляделся в профиль жены, созерцающей пейзаж за окном. Он почувствовал какое-то волнение. Странную нервозность. Растерянность от собственной неуклюжести.

— У нас впереди уйма времени, чтобы заняться делами Шеридан-холла. Сейчас я чувствую, мы должны поговорить о нас. Это же день нашей свадьбы, верно?

— Забавно, что ты напоминаешь мне об этом.

— Есть определенные нюансы в нашем с тобой соглашении, которые следует обсудить.

Румянец залил ей щеки. Она потянулась к бокалу, который прежде отставила.

— У меня создалось впечатление, что наш союз — не более чем деловой контракт.

Сухая, бесстрастная интонация ее голоса на мгновение озадачила его.

— Значит, возможно, я недостаточно ясно выразился.

— Ты выразился более чем ясно. Я должна предоставить тебе право иметь любовниц. Ты меня не любишь, поэтому и не желаешь спать со мной.

— С каких это пор любовь стала решающим условием плотских отношений между мужчиной и женщиной?

— Не могу представить это иначе.

Ее откровенность лишила Алана дара речи. Наконец он сказал:

— А как насчет желания ради желания?

— Желания? — Ее темные брови сошлись над переносицей. — Как можно желать человека, который тебе не нравится?

— Я никогда не говорил, что ты мне не нравишься.

— Но и не говорил, что нравлюсь.

— Я тебя не знаю.

— И тем не менее женился на мне.

— Так что ж, казнить меня теперь за это? В конце концов, ты тоже вышла за меня замуж и тоже меня не знаешь.

— Я знаю тебя. Знаю уже много лет. Мы встретились четырнадцать лет назад, когда мне было тринадцать. Тебе было года двадцать четыре, наверное. Я наткнулась на тебя на Стоун-блафф. Ты стоял на вершине и смотрел в сторону Шеридан-холла. Ты рассердился, обнаружив, что я подглядываю за тобой из-за ствола дерева. — Эмма наконец взглянула на него. — Ты сказал: «Ты кто, черт возьми, и почему прячешься за деревом?»

Заинтригованный, Алан спросил:

— И что ты ответила.

— Боюсь, я была слишком поражена, чтобы что-нибудь ответить.

— Поражена чем? Страхом? Я был таким грозным?

— Для деревенской девушки, которая еще ни разу не была в Лондоне, ты был очень грозным. Надменным. Искушенным. Таким аристократичным. Я была уверена, что ты рыцарь. В конце концов, ты был верхом на том прекрасном гнедом жеребце…

— Марсе.

— Я считала, что он великолепно подходит тебе.

— Мы с ним были одного нрава. Необузданные и строптивые. — Он улыбнулся воспоминаниям.

Эмма не отрывала взгляда от янтарной жидкости.

— Ты был воплощением всех моих фантазий, — тихо произнесла она голосом, странно уязвимым. — Ты был красивым и вызывающим. Свободным. Я приезжала на Стоун-блафф каждый день в надежде увидеть тебя. Иногда я даже скакала без седла и изо всех сил погоняла мою маленькую кобылку по пустоши, воображая, что я — это ты.

Поднеся бокал ко рту, она слегка смочила губы и глубоко вздохнула, словно находя силы в аромате бренди.

— Потом ты на несколько лет уехал из Шеридан-холла. Всякий раз, оказываясь на Стоун-блафф, я думала о тебе и представляла, какой должна быть твоя жизнь за границей. Так что, как видишь, ты для меня отнюдь не незнакомец.

Алан мягко отставил свой бокал и подошел к Эмме. Он присел рядом с ее стулом и, оказавшись чуть ниже, заглянул ей в лицо:

— Почему ты вышла за меня, Эмма, если так хорошо знала меня? Неужели мои недостатки, мое происхождение, моя репутация и поведение тебе не противны?

Отвернувшись, она опустила глаза.

— Потому что, — ответила она убежденно, — в глубине души я чувствую, что ты стоишь того, чтобы спасти тебя.

Алан положил руку ей на колено. Эмма поглядела ему в лицо, заглянула в глаза — в глаза, которые принесли ей столько бессонных ночей. Что она увидела там? Неверие? Замешательство? Неужели он внезапно разгадал ее и понял, что она любит его, любит с того самого дня, когда он обнаружил ее подглядывающей за ним из-за ствола старой рябины?

— Я стою того, чтобы меня спасти? — переспросил он мягко, задумчиво. На лице мужчины было написано изумление, однако губы цинично скривились.

— Ты так думаешь, Эмма?

Почувствовав смущение, Эмма отвернулась. Она открыла ему слишком много. Без сомнения, он будет смеяться над ней, может, даже презирать за наивность и детский романтизм.

— Посмотри на меня, — приказал Алан, а когда Эмма не сделала этого, приподнял ее голову за подбородок. Глаза его странно блестели. — Почему? — просто спросил он.

— А почему нет? Ты мой муж, разве это не моя обязанность?

— Обязанность? Ты чувствовала себя обязанной угодить отцу и сестре, поэтому вышла за меня. Ты чувствовала себя обязанной сделать жизнь своего сына лучше, поэтому вышла за меня. И ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты заключила этот брак с целью спасти меня, как будто я действительно тебе небезразличен? — Горечь закралась в его голос, когда он продолжил, но уже чуть тише: — Никто никогда не считал, что я достоин чего-то лучшего, милая моя. Так как же я могу поверить тебе? Тебе, чужой, несмотря на то что мы мимоходом встречались лет сто назад?

На это у нее не было никакого ответа, за исключением правды, а эта правда казалась нелепой даже ей самой. Поэтому она промолчала.

В этот момент в комнату вошла Молли, а вслед за служанкой вбежал Хью.

— Мамочка! — закричал мальчик и забрался к Эмме на колени. Затем в комнату вошла Дорис. Хью захихикал. — На нее опять нашло, — сказал он. — Она заставила Бриггса остановиться посреди дороги и искать котика.