Мэри Кэттон - Роза в снегу

— Проклятие.

Алан вышел из лавки и направился ко входу в шахту, где поднял с земли жестяное ведро и палку и принялся колотить ею до тех пор, пока растерянные шахтеры не обратили на него внимание.

— Мне нужны добровольцы, чтобы спуститься вниз! — прокричал он. — Там осталось пять человек.

— Меня туда больше ни за какие коврижки не загонишь, — послышался чей-то голос.

— Меня тоже, — присоединился к нему другой.

— Что, мало народу угробили в этих треклятых шахтах?! — крикнул кто-то. — Вам надо всех жен сделать вдовами, чтобы убедиться, что там опасно?

Алан бросил ведро на землю.

— Это новая штольня. Были приняты все возможные меры безопасности.

— Эти чертовы шахты прокляты!

Ругнувшись, Алан резко развернулся и зашагал к главному входу, на ходу закатывая рукава.

— Алан! — закричала Эмма. Она подбежала сзади и схватила его за руку. — Ты же не пойдешь туда?

— Кто-то должен пойти.

— Ты не можешь сделать это один.

— Там могут быть живые люди.

— Тогда я пойду с тобой.

Он остановился и оглянулся. Лицо ее было выпачкано грязью, платье в пятнах крови.

— Черта с два.

Джой Беллами вышел из лавки, сжимая кирку в большущей руке.

— Я пойду с вами, сэр, — заявил он, потом окинул взглядом напряженные, подозрительные лица шахтеров и направился к воротам. — Там наши отцы, братья и друзья! — крикнул он.

Какой-то здоровяк с перебинтованным лбом поднялся с земли.

— А ты по-другому запел, Джой Беллами. Не так давно ты орал громче всех, что надо закрыть эти проклятые крысоловки.

Беллами встал рядом с Аланом и Эммой.

— Да, не прошло и суток, как все вы хлопали друг друга по спине и провозглашали тосты за Шеридана, сокрушаясь, что доставили ему столько неприятностей, и превознося до небес его деловое чутье. — Немного понизив голос, он добавил: — Признаю, что был одним из самых громких протестующих, но как ни крути, а факт есть факт: мы смотрим на этот новый пласт как на гарантию нашего будущего. Подумайте, что это может дать Винсайду.

Кэтрин Купер поднялась, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

— Мои муж и сын погибли в этих шахтах. Они знали о риске. И все вы знаете.

Мужчины заворчали.

— Джон Селдон! — крикнула Кэтрин, указывая на одного из мужчин. — Твой кузен умер, работая на лондонскую свинцовую компанию. Терри Миллз, твои брат и тесть погибли на боутбугрском руднике, когда обрушились перекрытия.

— Ну и что это доказывает? — огрызнулся Миллз.

— То, что все шахты опасны. — Кэтрин повернулась к Алану и Эмме. — Я иду с вами.

Какая-то женщина встала рядом со своим мужем.

— Если бы это мой Квентин был там, я бы сходила с ума, гадая, жив он там или нет.

Мало-помалу мужчины, не пострадавшие от взрыва, потянулись к воротам шахты. Эмма подняла глаза на мужа с выскакивающим от страха и тревоги сердцем.

— Пожалуйста, — попросила она как можно тише и спокойнее. — Не холи.

Алан криво усмехнулся и коснулся ее щеки.

— Радость моя, если ты будешь продолжать так смотреть на меня, я и вправду смогу поверить, что ты меня любишь.

Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

А потом ушел.

Шли часы. Эмма не находила себе места, пытаясь отвлечься тем, что помогала раненым шахтерам или утешала семьи погибших. Все это время тревога ее росла, а глаза то и дело обращались к воротам шахты. Наперекор всему она надеялась, что скоро увидит, как ее муж выходит из проклятых штолен.

Ну почему нет никаких известий от мужчин, которые рискнули спуститься в шахту, чтобы отыскать пропавших?

Ходили всевозможные слухи о причине взрыва, но никто не знал наверняка. И только когда Тед Филлис вернулся из Клеринга, ужасное подозрение стало закрадываться в мысли Эммы. Филлис вернулся в Винсайд не один.

С ним прибыл Белински, и он, не теряя времени даром, сразу же принялся выводить расстроенных и злых рабочих из состояния оцепенения. Он встал перед двумя сотнями шахтеров и их семьями, лавочниками, фермерами и священниками, которые горячо мочились над умершими, умирающими и ранеными.

— Я могу обещать вам, что ничего подобного не случится, если будете работать на лорда Лондондерри, — заявил он встревоженной толпе. — Могу сообщить, что на его рудниках не было зарегистрировано ни одного несчастного случая за последние полгода, к тому же там применяются самые совершенные на сегодняшний день средства, обеспечивающие безопасность труда, да и условия жизни выше всяческих похвал.

Это была откровенная ложь, Эмма знала это. Она слышала, что на рудниках, принадлежащих Лондондерри, рабочие совершенно бесправны. Они живут в бараках хозяина, покупают продукты в его лавках, и при малейшей попытке протеста их немедленно увольняют и выбрасывают на улицу. Но она понимала, что если сейчас попытается опровергнуть слова Белински, то лишь еще больше настроит озлобленных рабочих против Алана.

Эмма понаблюдала за полными решимости лицами шахтеров, слушающих откровенную агитацию Белински, направленную против компании ее мужа, и приняла решение.

Эмма спускалась в штольню, придерживаясь вагонеточных рельсов. Вот уже шесть часов наверху ничего не слышали о спасательной группе. Некоторые предполагали, что их убил газ. Другие уверяли, что их придавило осевшим пластом. А с появлением Белински начался просто ад кромешный.

Тяжело дыша от быстрой ходьбы, Эмма остановилась, чтобы перевести дыхание. На ней, кажется, не осталось ни одной сухой нитки, ноги ныли, капающий жир от свечи, которую она несла, обжигал пальцы. Где же Алан?

Неужели она неправильно свернула? Где ответвления штольни? Неужели она, как утверждали многие наверху, пришла слишком поздно? Закрыв глаза, Эмма остановилась, отказываясь верить, что ее мужа больше нет в живых.

Она оглянулась. Темнота и безмолвие надвигались на нее сзади, такие же мрачные и угрожающие, как и те, что простирались впереди. Она закрыла глаза, стараясь не поддаваться панике.

Какой-то звук.

Эмма затаила дыхание. Органы чувств обострились до предела, и на какое-то мгновение ее бешено колотящееся сердце цимбалами загремело в ушах, заглушая все остальные звуки.

Держа свечу прямо перед собой, она побежала вдоль узкоколейки, изо всех сил напрягая зрение, слух и пытаясь сохранить ясность мыслей. Вот, опять какой-то шум.

— О господи, — прошептала она, побежав быстрее, когда звук сделался громче.

И она узнала мужские голоса и звон лопат о камень. Наконец впереди забрезжил свет, становясь ярче, по мере того как она приближалась, до тех пор, пока тени на стенах не приняли четкие очертания и в конце концов не оказались настоящими людьми.

— Алан? — закричала она. — Ты здесь?

Алан вырос перед ней внезапно, словно возник из-под земли, до неузнаваемости грязный и ошеломленный ее появлением.