Генри Вуд - Присяга леди Аделаиды

— Позвольте, — перебил Блэр, — ваше сиятельство, скажите мне, что в ней лежит?

— В ней лежат разные бумаги и документы, относящиеся к моему имению в Америке и к имению моего сына. Там также мое завещание. Все это можно заменить, но не так легко будет опять достать свидетельство о моем браке и о рождении моего сына. Если это рождение будет подвергнуто сомнению, если его нельзя будет доказать, мистер Герберт Дэн будет моим законным наследником и опять займет положение, которым он так долго несправедливо пользовался. Эта шкатулка была причиною того, что я оставался в этом доме втайне и в заточении, — продолжал лорд Дэн. — Я всегда имел намерение, вы можете быть уверены, воротиться домой открыто, под своим собственным именем, но когда нас спасли в лодке — за что мы должны благодарить молодого Лестера — и я узнал, что нас выбросило на Дэншельдский берег, я велел Уильяму молчать, я был так нездоров, а потом, как я вам сказал, меня поразило известие, что лорд Дэн — Герберт, а потом он скрыл шкатулку.

— Он не мог знать, что лежит в шкатулке, — задумчиво заметил Блэр. — По какой причине он взял ее, хотел бы я знать?

— Я не знаю. Мое мнение вот какое: вид этой шкатулки испугал его, им овладело какое-то неясное опасение, что прошлое обнаружится, то есть его участие в моей предполагаемой смерти. Я не знаю другой причины; человек с тайным угрызением совести вечно чего-то боится, а вид шкатулки должен был напомнить ему обо мне. Может быть, леди Аделаида Лестер сообщила ему о моей женитьбе и он боялся, что явится наследник, который займет его место.

— Ваше сиятельство говорите о письме, которое вы писали вашему брату? Вы думаете, мистер Герберт получил это письмо и знает, что вы живы?

— Я не могу сказать. Хотите ли вы, зная теперь мою историю, а эти свидетели — он указал на Рэвенсберда и мистера Эпперли — подтвердят ее, помочь мне вашим советом, как достать мою шкатулку?

— Непременно.

— Хорошо. Хотите ли вы также освободить моего сына из тюрьмы?

— Да, я думаю, что могу это сделать с условием, что он сообщит мне одному о своем присутствии в прошлую ночь с этими людьми в доме мистера Лестера.

Лорд Дэн гордо поднял голову.

— Я не знаю ничего об этом, но мне известно, что Уильям самого доброго и благородного характера. Все свободное время он тратит на то, чтобы присматривать за обиженным сыном мистера Лестера, стараясь удерживать его от бед, бедняжку, и наверно он ходил за ним в прошлую ночь. Я дам вам записку к нему, скажу, чтобы он доверился вам. Он может это сделать? — спросил лорд Дэн. — Я говорю о несчастном молодом Лестере.

— Не думаю. Я буду слушать, как друг, а не как сыщик. Может быть, мне лучше пойти туда тотчас, а пока я подумаю о другом деле, по которому сообщу вашему сиятельству мой совет, когда вернусь назад.

Между тем Уильям Лидни — если мы еще можем называть его так — сидел и ждал в полиции, в комнате арестантов. Не желая тревожить отца известиями о своем заточении, он то и дело посылал послов за Эпперли. Внезапно отворившаяся дверь подала ему надежду, что стряпчий, наконец, приехал, но это оказался только банкир лорда Дэна, Блэр.

— Я принес вам записку от лорда Дэна, — начал Блэр, сунув ему в руку сложенную бумагу.

Уильям посмотрел на записку, а потом на своего посетителя.

— От кого, вы сказали?

— От настоящего лорда Дэна, — было ответом, данным тихим тоном, — и, кажется, я теперь имею честь говорить с будущим лордом. Ваш отец в этой записке велит вам довериться мне — он доверился. Может быть, я смогу вас освободить.

— Но какое вам до этого дело? — воскликнул арестант. — Вы друг… того, кто живет в замке, его банкир.

— Вы проживали в Дэншельде под чужим именем, мистер Дэн, и я также. Я не банкир лорда Дэна, почему это предположили, я не знаю. Я один из главных полицейских сыщиков. Отец ваш призвал меня помочь ему, и я готов это сделать. Прежде всего скажите мне, зачем вы со своими товарищами были вчера в доме Лестера?

— Я объяснить не могу, я не могу ничего сказать об этом, — поспешно ответил Лидни.

— Вы не были с ними заодно?

— Я? — возразил Уильям Дэн так надменно, как только когда-либо говорил Дэн. — Вы, кажется, знаете теперь мое звание; уверяю вас, что я не забываю его и никогда не обесславлю.

— Скажете мне, по каким причинам вы не доверяете мне?

— Это потому, что я не могу сказать правды, не компрометируя других.

— Именно, вы говорите о молодом Лестере, мистер Дэн. Но теперь я даю вам обещание, что все, что бы вы ни сказали, не сделает ему вреда. Я не мог оставаться в Дэншельде, не прислушиваясь к слухам, это моя обязанность, и я знаю и подозреваю почти столько же об этом заблуждающемся молодом человеке, сколько вы можете сказать. Мне кажется, что он был главным действующим лицом прошлой ночи, а не вы. Но каким образом он мог забыться до такой степени, чтобы отправиться красть серебро своего отца, это удивляет меня.

Уильям Дэн видел, что лучше всего рассказать всю правду опытному человеку, находившемуся перед ним. Он так и сделал. Бедный, сбившийся с толку Уильфред Лестер, хотя о нем судили гораздо хуже, чем он заслуживал, как горячо доказывал его друг, ворвался в дом отца не за серебром, а за своим собственным документом. О нападении же стало известно именно потому, что он защищал серебро. Словом, Уильям Дэн рассказал все.

— Эти обстоятельства следовало бы сообщить сквайру Лестеру, — заметил Блэр. — Он ради сына не должен продолжать этого дела.

— А мне кажется, что сквайр Лестер будет считать это более основательной причиной, чтобы продолжать, — прозвучало в ответ. — Он очень настроен против сына. Нет, я скорее останусь здесь, чем выдам Уильфреда Лестера. Он спас жизнь мою и моего отца.

— Ваш арест, кажется, совершенно вас не тревожит, — заметил Блэр, смотря на спокойное и красивое лицо молодого человека.

— Человек с спокойной совестью не должен тревожиться ни при каких обстоятельствах. Что касается обвинений, то мне стоит только указать на «Отдых Моряков» и сказать: «Там настоящий лорд Дэн, приехавший домой предъявить свои права, а я его сын», Дэншельд сейчас же снимет это обвинение.

— Я думаю, что сам могу его снять, по крайней мере относительно вашего ареста, — возразил Блэр. — Пойдемте со мною.

Он повел его в переднюю комнату, где писал Бент. Он поспешно вскочил, увидев, что его арестант выходит. Это правда, что молодой Лидни был у него в милости, но не до такой степени, чтобы он стал открыто показывать свое расположение теперь, когда он был арестован.

— Я пришел освободить вас от вашего арестанта, Бент, — спокойно заметил Блэр. — Этот джентльмен убедил меня в своей невинности и его следует освободить.

— Кто же это приказал? — спросил Бент после непродолжительного молчания, вызванного удивлением.