Джудит Тарр - Трон Исиды

— По моему, ты ему нравишься, мама, — донесся до нее голос из тени колоннады. — А он тебе — тоже?

— Тимолеон! — Такое предположение слегка покоробило Диону, но сыну это знать ни к чему. — Так говорить неприлично.

— Значит, он тебе не нравится? — не унимался младший ее сын, выходя на свет. Как и всегда при взгляде на него, она подавила вздох — он был слишком хорош собой, чтобы не беспокоиться за него: огромные глаза, блестящие черные кудри. Отдать бы его в храм — время от времени думала она, — там он будет укрыт и от собственного тщеславия, и от домогательств любителей красивых мальчиков. Но нет, не создан он для храма, не станет она принуждать его.

— Ты меня огорчаешь, — произнесла она довольно строго, но без гнева в голосе. — Конечно, мне совсем не нравится Марсий.

— А вот госпожа Дианира любит своего распорядителя, — сообщил Тимолеон. — Андрогей говорит: когда ее муж узнает об этом, он с ними обоими сделает что-то ужасное. — Он помолчал. — А что именно — Андрогей не сказал. А что делают с женщинами, которые любят своих рабов?

— Что-то ужасное, — удовлетворила его любопытство Диона. — Кстати, Андрогей здесь?

— Да, на фонтанном дворе. Ну ма-ма, что-о?

— Подрастешь, узнаешь. — Она старалась быть серьезной и спокойной. — Ступай. В это время ты должен быть на занятиях.

— А нас сегодня рано отпустили. Перинт принес нам аквариум с головастиками, и мы наблюдали, как они вырастали в лягушек. А потом мы читали о лягушках. Ты знаешь, они так смешно поют: «Брекеке-квак! Квак!»

Сын путался у нее под ногами — в неопрятной тунике, грязный, босой — и старательно квакал. Диона невольно фыркнула — Тимолеон знал, как ее рассмешить.

Андрогей был в фонтанном дворике, как и сказал его брат. Опрятный — Тимолеон таким никогда не бывал, — тихий и спокойный, он читал книгу в ожидании матери. В отличие от Тимолеона, похожего на мать, Андрогей пошел в отца; очень рослый для своих двенадцати лет, слишком, пожалуй, замкнутый. Его тонкое лицо, казалось, не знало улыбки; прямые светло-каштановые волосы подстрижены совсем коротко; холодные серые глаза оценивали все и всех и во всем находили изъяны.

Диона резко одернула себя: несправедливо по отношению к сыну переносить на него свою нелюбовь к его отцу. Такой разумный, аккуратный ребенок — ей бы радоваться. Не то что его шалопай братец: всегда ведет себя примерно, соблюдает все правила приличия. Когда Диона подошла к нему, он встал, взял ее руки в свои, поцеловал мать, как и подобает любящему сыну, и замер, ожидая, когда она заговорит.

— Я чувствую, вы тут с Тимолеоном сплетничали? Откуда ты узнал о Дианире? Неужели разговаривал с рабами?

— Конечно, нет, мама. Просто слуги болтали между собой, а брат случайно услышал и попросил меня объяснить. А я слышал от отца.

— И он, вероятно, собирается донести все подробности до мужа Дианиры?

— Конечно. Он просто обязан сделать это.

Диона хотела было не согласиться, но что толку спорить с ребенком о справедливости и милосердии. Она присела на край фонтана и заставила себя улыбнуться.

— Ну хорошо, а как дела у твоего отца?

— Неплохо, как и всегда.

— А как чувствует себя жена твоего отца? — Она вопросительно посмотрела на сына.

— Госпожа Лаодис здорова. Вчера вечером она родила сына.

— Неужели? Какое это, должно быть, для нее счастье.

Андрогей был умен не по годам, и Диона надеялась, что он не поймет скрытого смысла ее слов. Она рассталась с Аполлонием очень давно — Тимолеон был совсем еще маленьким. Тогда это казалось неизбежным. Ее удивило даже не то, что он снова женился, а что так долго ждал, чтобы найти подходящую юную наследницу. Лаодис, молодая, привлекательная, прекрасная мать для будущих детей, получила, кроме того, в приданое доход богатой провинции. Для мужчины с амбициями, который вращается при дворе на средних ролях и горит желанием подняться повыше, — идеальная партия.

Когда-то он питал надежды в отношении Дионы, полагая, что она поможет ему достичь цели. Семья ее была из вымирающего рода Лагидов [6] Лагиды — царская династия Птолемеев, правившая Египтом: названы по имени Лага, отца Птолемея I. , Диона осталась последней: отец умер от лихорадки еще до ее рождения, мать скончалась при родах. Родители оставили ей все, что имели: земли, поместья — такие богатства удовлетворят аппетиты любого охотника за удачей. Диона выросла в храме Исиды, который заменил ей и мать, и отца. Она покинула храм, чтобы стать законной наследницей, хозяйкой собственного дома и предстать пред очами царицы — своей родственницы. Но выставлять себя напоказ претило ей, она предпочитала жить просто.

Наверное, она была плохой женой, но все эти женские премудрости не для нее. Аполлонию нужна была женщина, не склонная забывать обо всем на свете во имя исполнения воли богини; умеющая развлечь невыносимо глупых придворных, терпеливо исполняющая любые прихоти мужа.

Она родила ему двух сыновей. Аполлоний взял к себе старшего, оставив второго с ней. И теперь у него сын, которого он не желает делить с матерью.

Андрогея, похоже, не волновало появление соперника, претендующего не только на любовь отца, но, вероятно, позднее и на наследство. Возможно, он не боялся этого — судьба еще не наносила ему чувствительных ударов.

— Расскажи мне о своем новорожденном братике — попросила Диона. — Как его имя?

— Папа хочет назвать его Птолемеем, — ответил мальчик. — Но Лаодис настаивает на имени Демострат, в честь ее отца. А уж она-то добьется своего. Ее отец собирается пожаловать внуку все свое имущество и доходы.

Андрогей не был завистлив. Он и в этом походил на мать; кроме того, ему недоставало честолюбия, отец, без сомнения, считал это весьма прискорбным. Диона погладила его по волосам, и он это вытерпел — редкий случай.

— Останешься пообедать?

— О, не могу. Празднуют рождение малыша — и я должен быть там, а то пойдут сплетни: все считают, что я готов удушить младенца прямо в колыбели.

— Какая нелепость, — вырвалось у Дионы.

— Для меня естественно желать, чтобы первенец оказался девочкой, — заметил Андрогей. Конечно, он был огорчен, но его чувство не имело ничего общего с той звериной ненавистью, которая приводит к братоубийству; Диона была уверена в этом.

— А когда родился Тимолеон, у папы оставалось время на меня? Я не помню.

У отца никогда не находилось времени на детей, но Диона ни за что не сказала бы этого сыну.

— Отец уделял тебе не меньше времени, чем и до рождения брата. — В конце концов, она почти не покривила душой. — Он всегда предпочитал общаться с взрослыми сыновьями, а не забавляться с малышами. Вот увидишь: побалует жену, полюбуется на младенца и снова вернется к тебе — ведь ты умеешь поддерживать умные разговоры.