Мэри Уэсли - Разумная жизнь

— А, Нигел?

— Да.

— Смешной старин, Нигел. А знаешь, они счастливы.

— Хорошо. — Флора поставила чашку, и она звякнула о блюдце.

Таши подумала: это не шутка, я в замешательстве. Сколько же времени прошло с тех пор, как мы ее видели? Что произошло за это время? Она очень хорошенькая. И почему пришла ко мне? А вслух она сказала:

— Флора, в чем дело? Говори.

Флора вспыхнула.

— Я не хочу надоедать тебе.

— С твоей матерью случилось несчастье, и значит ли это, что Индия для тебя отменяется?

— Нет.

— Ох.

— Я отплываю из Тилбури во вторник.

„Вторник, вторник. А мы еще не вернемся из Норфолка после охоты на куропаток“, — подумала Таши.

— Всю дорогу на „Пи & Оу“?

Флора кивнула.

— Я уже приготовила с собой всю одежду, которую велела привезти мать. Ее шила мадам Тарасова.

— Это хорошо. Ты должна была позвать нас с Мэбс помочь тебе с магазинами. (Почему она должна?) Но, похоже, тебе все это не очень нравится?

— Никогда не нравилось.

— Да, конечно, не нравилось.

— Но теперь ты должна ехать?

— Да. — Флора открыла свою сумку. — Может, вот оно тебе лучше объяснит, чем я. — И она протянула отцовское письмо Таши. — Оно пришло с той же почтой, что и письмо к директрисе про мою мать.

Таши начала читать. „Двенадцать пар шелковых чулок, посоветуйся насчет цвета, две пары перчаток для верховой езды (свиная ножа), размер седьмой, шесть комплектов трусиков и лифчиков, атлас или белый крепдешин, из Уайт-Хаус, бюст тридцать шесть, четыре тонкие ночные рубашки, белые, коробку сандалового мыла „Флорис“, две пары коричневых туфель, размер четыре и большую бутылку „Мицуко“ из „Фортнума“ и ее обычный заказ от „Элизабет Арден“. Боже, и это письмо? А что насчет платьев, норкового манто? Ты удивлена? — И она прочитала дальше.

— Как я понимаю, предполагается, что все это ты повезешь с собой. Хочешь, чтобы я помогла тебе купить?

— Нет, я уже все купила. — Как объяснить, что она просто хотела встретиться, взглянуть и, может, узнать новости, перед тем, как уехать. — Отец все устроил с оплатой, вон, смотри, наверху страницы.

Таши взглянула.

— Да, — сказала она. — Вижу. — Она вернула письмо. — Я помню твоих родителей, — вздохнула она мрачно.

— Он ее обожает. — Флора сложила письмо и кинула в сумку. — А сейчас мне надо идти. Поезд в…

— Но ты должна посмотреть моего ребенка, и подожди Генри. Он с удовольствием бы с тобой встретился.

— И я бы с удовольствием посмотрела на ребенка, как его зовут?

— Джон. Мы чуть не назвали его Хьюбертом, но сейчас так много Хьюбертов и Космо, кстати, он крестный отец мальчика, и Генри не нравится имя Космо, поэтому у нас Джон, и ты не можешь так обойтись с Джоном. Пошли со мной в детскую, посмотришь. — Таши повела.

Флора разрешила Джону схватить ее за палец, на руках у Таши он казался совершенно обычным ребенком. Его няня пожала Флоре руку, когда Таши познакомила их, и сказала:

— Нам бы лучше потеплее одеться на уик-энд, не так ли, мамочка?

А Таши ответила:

— Да, дом очень холодный.

Флора почувствовала, что няня Джона совсем не обращает на нее внимание. Она дала это понять совершенно ясно, спросив:

— А в какое время хочет завтра ехать мистер Марч? Я надеюсь, режим питания ребенка не будет нарушен?

Таши отдала ребенка няне.

— Настоящий дракон, но няня прекрасная. А меня она считает совершенно безнадежной мамашей, — сказала Таши, когда они возвращались в гостиную. — Она нервничает, что Джон расплачется, если не поест вовремя.

— Мне правда надо идти, — сказала Флора, чувствуя себя неловко.

— Ты не подождешь Генри?

— Мой поезд…

— Ох.

— Можно, я схожу в туалет?

— Конечно.

В туалете Флора разорвала список отца и бросила кусочки в унитаз. Она спустила воду, но многие кусочки не утонули, она хотела было вынуть обратно часть конверта с маркой, чтобы отдать школьному садовнику для его мальчика, он собирал их, но подумала, что останутся следы от воды.

Таши, которая до сих пор ходила босиком, прошлепала с ней к двери и поцеловала. Флора торопливо ушла. Она не спросила о Мэбс, Космо или Хьюберте, она даже не обмолвилась, что помнит Феликса, она могла бы дождаться Генри, у нее полно времени…

— Ну и зачем я приходила? — пробормотала она, удаляясь от дома. — Мне там нечего было делать, нечего.

Генри вечером пожаловался Таши, что какой-то дурак бросил письмо в туалет, а Таши расплакалась. Генри обнял ее.

— Что, дорогая, что случилось?

И Таши ответила:

— Это Флора. Был момент, и я думала, что она что-то расскажет. Я хотела ей помочь, но она замкнулась. О Генри, мы должны были что-то для нее сделать. Или уговорить погостить, или еще что. А мы и не подумали. Мы ни разу не побеспокоились.

— Или Мэбс могла бы.

— Но мы никогда не сделали даже попытки. Я была ужасно непочтительна к ее отвратительной матери, я пожалела, что она не умерла и все в этом роде. Я шутила. Но должна же я была что-то сделать. О Господи, я бестактная, эгоистичная дура.

— Но я не знаю, что бы ты могла сделать, — пожал плечами Генри. — Мы на неделю уезжаем. — Помолчав, добавил: — Дорогая, ты не вправе вмешиваться в чужую жизнь.

— А почему нет? Это было бы не вмешательство, а помощь. Мы могли…

— Она еще не в том возрасте, — разумно рассудил Генри. — Ей только семнадцать. И у нее есть родители. Перестань плакать, если не перестанешь, будешь ужасно выглядеть. А ты забыла, что сегодня к нам на обед приходят Мидсы?

Таши проворчала:

— Черт бы побрал этих Мидсов, — но плакать перестала.

В поезде Флора думала про все, что купила матери. Она не сделала, как просил отец, — ни с нем не посоветовалась насчет цвета шелковых чулок, а положилась на свой вкус. Ей пришлось купить еще один чемодан для покупок. Ей нравилось покупать, призналась себе Флора. Она воображала, что все это покупает для себя, что в одном из магазинов встретит Мэбс или Таши, и они ей обрадуются. Вот почему она и решила зайти к Таши. Пока поезд громыхал по пригороду, Флора думала, что, конечно, Таши могла бы ей помочь, если это было бы легко и радостно, ну как тогда, в Коппермолте, дать ей свои платья, тогда для них с Мэбс это была игра. Они получали удовольствие от этого, особенно в последний вечер, когда игра вышла из-под контроля. Сейчас Таши стала старше, замужем, она — мать, но не утратила ни щедрости, ни великодушия, она отдала туфли горничной Молли. Флора возмущенно подумала, злясь на себя, — ну почему она молчала в гостиной Таши? И даже не съела такую вкусную лепешку, а в Индии их не будет.

В Лондоне Таши позвонила Мэбс.

— Я подумала, что тебе надо рассказать.

— А про что она рассказала, кроме как про бешенство и про список покупок? Слушай, Таши, я в ванной. Ты не могла бы мне перезвонить?