Терри Лоуренс - Мужчина достойный любви

Она замерла на холодном полу, а потом подошла поближе.

Он не мог посмотреть ей в глаза. Внутри него извивался гнев, словно провода в детонационной коробке. Он терпеть не мог притворства. И ему не по душе было использовать ее, чтобы доказать что-то самому себе. Даже, если суть доказательства сводилась к тому, что он ее любит телом и душою.

— Так ты вернулся?

До чего же храбрая женщина, смутившись, подумал он. Неудивительно, что они оба шарахаются от любви.

— Я больше не прыгаю из окошек.

— Что ты хочешь этим сказать?

Пламя искрило; с камином не получалось. Вместо того, чтобы разгореться, пламя готово было погаснуть.

Он ни на минуту не хотел прерывать поцелуев, лишаться ее вкуса. Глотком чаю он смыл остатки гнева из собственного голоса.

— Я занимался любовью с Кларой, выпрыгивал из окна, шел по дорожке и возвращался в казарму до рассвета. Мои товарищи воспринимали это, как забавнейшее развлечение, когда видели, как я вскакивал. А когда все развалилось, я сказал себе, что больше так поступать никогда не буду. И никогда не буду любить женщину, не принадлежащую мне, там, где я не свой.

Она зашла ему за спину и положила руку на плечо.

— Здесь ты свой.

— Знаю. — Он резко подался вперед, разгреб холодную золу, желая хоть как-то поддержать огонь. Когда он откинулся назад, рука ее на прежнее место не вернулась. — Теперь мне нужно найти женщину.

Если ей от этого и стало больно, то она не показала виду.

— Нельзя заранее предугадать, как поведут себя Реджи и Хелена. Пока мы не будем знать наверняка, ничего нельзя поделать.

Он умолк, и настала пауза. Значит, то, что с ними сейчас случилось, для нее ничего не значит? Она не может быть его женщиной — она об этом уже сказала.

— Значит, вот почему ты ушел? — мягко спросила она, имея в виду постель.

— Если я собираюсь спать с женщиной, то хочу засыпать у нее в постели, просыпаться в ее объятиях, называть ее моей и знать, что это правда. Я хочу верить, что это прочно. Ты этого не хочешь. Ведь так? — Он бросил на нее взгляд.

Она выглядела так же разочарованно, как он себя чувствовал.

— Мы же договорились.

— Да, верно.

С чего ему взбрело в голову, что он сумеет переменить ее взгляд на вещи за один час? Он лез напролом, упрямо и бессердечно.

— Мне надо одеться.

— Ты хоть довольна? — Этот откровенный вопрос остановил ее на полпути к спальне.

За улыбкой просматривалась горечь.

— Ты был очень нежен.

Ему удалось сдержать зверский смешок.

— Значит, ты меня еще как следует не знаешь.

Он почувствовал, как она неуверенно замерла в дверях, ожидая чего-то большего: заверении, заботливых слов, утешения, которое мужчина несет женщине после первого акта близости. Рейли прекрасно знал, как положено вести себя в подобных случаях. И столь же великолепно знал, что она швырнет эти слова ему в лицо, если только он попытается сказать ей, как он ее любит. Так кто же в таком случае виноват?

Прошла минута, и за Мелиссой затворилась дверь спальни. Почему? — недоумевал он. Он видел россыпи веснушек на ее грудях, гибкую талию, светленькие волосики на ногах и потрясающее оранжево-рыжее пятно между ног. Она принимала от него все, что он ей давал — пока он делал вид, что это только секс. Отчего же разыгрывать огорчение?

«Потому, что она женщина, ты, трепло поганое!»

Он готов был выплюнуть это ругательство вслух. Нельзя играть по ее правилам. Следовало довериться инстинкту и любить ее так, как ее следует любить.

Резким движением руки он выплеснул остатки чая на жалкие огоньки. Все, ради чего он трудился, улетело в трубу клубом серого дыма.

Мелисса лежала в ванне. Выйдя из коттеджа, она прошла в дом через кухню, предупредив шеф-повара, что вечером не выйдет к обеду. Затем помчалась к себе в комнату, но не в состоянии была усидеть: все в ней перемешалось, и она не могла долго оставаться на одном месте. Взяв халат и кое-какие мелочи, она отправилась на поиски ванной вполне в духе Авроры. И наконец, обнаружила легендарную ванную, о которой рассказывал ей Рейли, ту самую, с камином и плиткой цвета Средиземного моря в июле.

Она сбросила с себя полотенце, как бросают перчатку, и открыла на всю мощь краны стоящей на лапках ванны. Мелисса похвалила себя за то, что повела себя так умно. Она все сказала правильно. Никакой привязанности. Никаких обещаний. Никакой навязчивости. Лучше не бывает.

Стоя на тенистой полянке рядом с коттеджем, он задержал ее только на минуту, отдавая рисовальные принадлежности.

— Дорогу назад найдете? — спросил он.

Сердце ей подсказывало: возврата больше нет. Она кивнула и направилась к дому.

Через семь часов она нежилась в горячей воде, предварительно вылив туда бутылочку похожего на молоко ароматического масла.

— Чудесно! — проворковала Мелисса. Сквозь прищуренные глаза она глядела на темно-синюю плитку, блестящая поверхность которой покрывалась паром. Тело ее блестело, кожа стала нежной, возбужденной, познавшей свою власть.

Мелисса собрала волосы узлом и обвязала их полотенцем. Но кончики волос все-таки попадали в воду, и она вытащила их, уложив поверх округлой кромки ванны. По затылку прошелся ветерок. Она скорчила рожу и плотнее обвязала голову полотенцем, опустив подбородок в воду. Так спокойно, так уютно…

Кого она, черт побери, обманывает? Да целый галлон розовой эссенции не приведет ее в состояние покоя! Каждый раз, когда она закрывала глаза, она ощущала, как Рейли целует ее, ласкает, позволяет себе такие ласки, которые должны были бы шокировать ее, и где-то в глубине души действительно шокировали. Но самым шокирующим было осознание того, что она наслаждалась им, открывалась ему, точно они стали вечными любовниками. Точно она отдала ему все, чем обладала.

А ведь так и было!

Только ему об этом знать не следует. И когда позже Мелисса вышла на воздух, она задумалась, что бы сказать такое о происшедшем — остроумное и завлекательное, в самую точку. Такое, что дало бы ему понять, что она не принимает все это близко к сердцу. Хелена нашла бы самую подходящую для такого случая фразу. Но Мелисса не была и никогда не будет Хеленой.

Она раскрыла глаза и стала разглядывать длинные, узкие пальцы ног, которые ей никогда не нравились, и задумалась, а какого мнения он о них. И ноги у нее не слишком ли худые? А бедра не слишком узкие? Интересно, он разочарован? И потому повел себя так холодно? При ярком свете дня он, конечно, детально разглядел ее.

Другие женщины, возможно, возразили бы против такой спартанской «технологической» обстановки. Но не Мелисса. Не в ее стиле требовать столь преходящего и эфемерного, как романтическая атмосфера.

Мелисса привстала, склонилась над ванной, расплющив грудь о холодный фаянс, и взяла в ладонь горстку соли; она стала втирать ее в лицо, в руки, в тело.