Ксавьера Холландер - Мадам посольша. Женщина для утех

— Садись, Сандра, — тихо сказал отец, — твой чай остынет.

Адель посмотрела на нее, потом на чашку с чаем и… промолчала.

Джеймса Ллевелина в гостиной не было. Сандра готова была заплакать, но, конечно же, дочь де Монсе никогда не станет лить слезы.

Был жаркий летний день. Термометр на стене дома показывал свыше тридцати градусов по Цельсию. Сандра сидела на веранде, лениво развалясь на кушетке со стаканом апельсинового сока в руке, и подсчитывала, сколько же это будет градусов по Фаренгейту. Но это занятие ей скоро надоело. Ведь она никогда не могла толком уяснить себе, как перевести показания из одной шкалы в другую. В конце концов, это тоже не имело никакого значения. Думая о температуре, она старалась выкинуть из головы Джеймса Ллевелина. Почему же он не приходит?

Если он действительно работает с отцом, она должна увидеть его снова. Кто он? Атташе? Или у него другой дипломатический ранг?.. Она не знала, чем занимается атташе в посольстве, ну и что с этого! Дело заключалось в том, что всю последнюю неделю она ждала его возвращения. Джеймс заполнил все ее мысли и нарушил душевное равновесие. Сандра уже чуть не начала кусать ногти — дурацкая привычка, от которой она никак не могла избавиться, — но вовремя остановилась, подумав, что он может завернуть сюда в любой момент и, посмотрев на обкусанные ногти, принять ее за какую-нибудь неврастеничку.

— Не думаешь ли ты, Сандра, что тебе лучше было бы заняться своими уроками?

Из окна гостиной на нее смотрела Адель.

«Милая старушка Адель, — думала Сандра, — она не может терпеть даже комара, предающегося лени! С ее точки зрения, хорошенькие девушки рождены только для того, чтобы учиться, а комары — чтобы сосать кровь своих жертв».

Однако она послушно ответила:

— Да, хорошо, Адель.

Конечно, у нее не было ни малейших намерений учить уроки. Ее голова была заполнена сладострастными видениями, ее тело, отягченное жгучими желаниями, ничуть не способствовало мыслям об уроках. Шла последняя неделя школьных занятий, она превратилась для учеников в настоящую пытку. Сандра сидела в школе, словно робот, ничего не видя и не слыша. О Джеймсе она не говорила никому, даже Люси, которую, за неимением лучшей, считала своей хорошей подругой. Джеймс был ее личным секретом, и Сандра никому не хотела выдавать его.

Оставив дипломатическое поприще, Адриен де Монсе стал председателем комитета по развитию внешней торговли. Сегодня утром он уехал в Париж, чтобы поработать на компьютере и отругать нескольких старых зануд-чиновников. Сандра никогда не старалась узнать, что означает новый звучный титул отца. Она знала только, что ее отец больше не посол, что ей уже не придется ходить в школу в Риме или Бейруте. Весь год они жили в Рамбуйе. Раньше в этом доме они только отдыхали. И до прошлого четверга она сожалела об этом и даже немножко обижалась. Ведь она привыкла вести роскошный и даже богемный образ жизни! Однако день 24 мая все круто изменил. Она была почти благодарна отцу за то, что он принял раннюю полуотставку. Несколько раз Сандра с трудом сдерживалась, чтобы не задать ему вопрос о Ллевелине, но после этого ужасного эпизода во время чая отец был постоянно холоден с ней. Она и не ждала никакой помощи от него, потому что каждый ее вопрос к отцу только отдалял Сандру от того, что она хотела знать. Или вызывал один из этих холодных взглядов, которые говорили: «И какое же тебе до всего этого дело, молодая леди?» Такова была манера Адриена отвечать на ее скромные вопросы. А Сандра задавала много скромных вопросов.

«Хорошо! — вдруг сказала она сама себе и встала с кушетки. — Хватит хандрить. Пришло время предпринять что-нибудь».

И она решительно отправилась внутрь дома, чтобы позвонить каждому Ллевелину, который записан в телефонной книге.

В холле она встретила Адель, которая улыбнулась ей, думая, что Сандра направляется в свою комнату на встречу с Цицероном. Но стоило воспитательнице завернуть на кухню, как Сандра быстро прошла по коридору в кабинет отца. Это было самое запретное место в доме, заходить сюда не разрешалось никому. Впрочем, этот запрет не мешал Сандре частенько наведываться туда, хотя она и испытывала небольшое, но приятное чувство тревоги. Она открыла дверь и вновь оказалась в царстве бумаг. Сотни толстенных томов разместились на полках, которые закрывали все стены. Горы досье лежали на массивном дубовом столе. Справа от Сандры стоял покосившийся книжный шкаф, готовый, словно Пизанская башня, опрокинуться в любую минуту. Слева находился открытый ящик, набитый старыми иллюстрированными журналами.

Сандра любила этот кабинет и его специфический аромат — запах полированной мебели, бумаги и невыветрившегося сигаретного дыма. В дверях она остановилась, но только на одно мгновение — так Сандра делала всегда, вторгаясь в святилище отца, а затем направилась к телефонным справочникам, в беспорядке лежавшим на тумбочке возле окна. Она удобно уселась в большом кожаном кресле возле стола и сняла трубку. Правая рука ее лихорадочно искала в справочнике фамилии на букву «Л».

В Париже жило семь семей Ллевелинов. Сандра даже не задумывалась, что Джеймс может жить где-нибудь в пригороде. Она приложила трубку к уху, мысленно повторяя приготовленные слова, а затем набрала первый номер.

— Да, — сказал женский голос.

— Алло, алло! Это квартира Джеймса Ллевелина, не так ли?

Кто-то шел по коридору. Адриен! Она бросила трубку, не дожидаясь ответа, и быстро оглянулась в поисках пути к отступлению. Но единственный путь на свободу лежал через дверь, а это уже нехорошо.

— Быть беде, если он поймает меня здесь, — прошептала она. — Вперед, девочка, думай быстрее!

Окно? Да, но как его закрыть потом? Черт возьми, а чуланчик, где отец всегда хранит свои бумаги? Она оттолкнула в сторону большой глобус, который жалобно заскрипел на своих шарнирах, и, едва дыша, влетела в крошечную кладовую. Дверь за ней закрылась в тот момент, когда открылась дверь кабинета.

Сандра услышала мужские голоса, приглушенные толстыми деревянными панелями и кучами досье. Прозвучал голос отца.

— Входите, джентльмены. Мы сейчас возьмем эти материалы.

Ему ответил чистый юношеский голос:

— Я не могу больше ждать того, что скажет нам «товарищ Сметленко».

Кем бы ни был этот человек, его голос звучал искренне.

— Спокойно, Марк. Ты должен научиться держать язык за зубами, когда это нужно, — сказал другой человек по-английски.

Джеймс! У Сандры гулко забилось сердце.

— Ллевелин прав. Но я предпочитаю воздержаться от обсуждения вопроса в этих стенах, — сказал Адриен де Монсе. — Давайте-ка выйдем в сад — у деревьев нет ушей.