Шарлин Рэддон - Нежное прикосновение

А потом случится самое интересное.

Най еще даже не успел выехать за пределы палаточного лагеря, расположенного возле Виллоу Спрингс, когда услышал женский голос, который громко звал его по имени. У него сердце от радости едва не выпрыгнуло из груди. Он остановил своего жеребца и стал вглядываться вдаль. Он ожидал увидеть Брианну, однако это была не она, а Люси Декер. Она бежала к нему со всех ног, перепрыгивая через кусты полыни. Най досадливо поморщился, понимая, что встреча с этой девушкой не предвещает ничего хорошего.

— Куда ты направляешься, Кол? — спросила Люси. Она запыхалась так, что едва дышала. — Мне нужно поговорить с тобой.

— Я уезжаю, Люси.

— Что значит — уезжаешь? — воскликнула она, всплеснув руками, а ее зеленые глаза округлились от ужаса.

— Это значит, что я уже не вернусь. А теперь уходи, — сказал он, высвобождая свою руку из ее цепких пальчиков. Она тут же схватилась рукой за стремя.

— Но ты не можешь уехать без меня! Я люблю тебя, Кол.

— Зачем ты мне это говоришь, Люси? — раздраженно спросил он, теряя терпение. — Ты знаешь, что ты мне не нужна.

Най увидел, что к ним приближается Лавиния Декер. Чтобы привлечь внимание матери, Люси громко крикнула:

— Я ношу твоего ребенка, Кол! Ты не можешь так просто уехать и бросить меня одну.

Он просто задохнулся от злости.

— Может быть, ты и носишь чьего-то ребенка, но наверняка не моего. И ты это знаешь.

— Люси, в чем дело? — спросила Лавиния, подойдя к ним.

Рыдая крокодильими слезами, она повернулась к своей матери и запричитала:

— Он должен жениться на мне, мама. Ты должна заставить его сделать это.

Лавиния посмотрела на свою дочь так, как смотрят на маленького капризного ребенка.

— Не рой яму другому, девочка моя, потому, что сама в нее попадешь. И на этот раз я не буду тебе помогать из нее выбраться, — сказала Лавиния дочери. Потом она повернулась к Наю. — Прости ее, Коламбус. Девочка вбила себе в голову, что ей нужно выйти замуж, — сказала она. — Я знаю, что это не твой ребенок.

— Нет, мама, это он, он отец моего ребенка. Ты должна заставить его жениться на мне!

— Нет, Люси. С тех пор как я заметила, что у тебя прекратились месячные, я навела справки и очень быстро выяснила, с кем ты завела шашни. Еще один женатый мужчина. Только на этот раз тебе не повезло. Его убили. Я не позволю тебе опозорить невинного человека.

После этих слов Люси по-настоящему расплакалась. Она повернулась и пошла назад, в лагерь, прижав руки в лицу.

— Ты ничего не понимаешь, мама. Я просто хочу, чтобы меня любили. Почему меня не любят те мужчины, которых я люблю?

— Для того чтобы тебя полюбили, ты сама должна любить. И любить по-настоящему, дорогая моя. Но я боюсь, что ты понятия не имеешь, что это такое.

Обняв девушку, Лавиния повела ее к их фургону.

Когда они ушли, Най почувствовал такую усталость, как будто он только что дрался с тремя медведями-гризли и дюжиной индейских воинов и проиграл этот бой. Ему казалось, что он старше Лавинии, даже старше тех гор, к которым сейчас направлялся. Потом он увидел Брианну. Она все еще стояла на том самом месте, где он ее оставил. Несколько долгих секунд она смотрела на него, а потом повернулась к нему спиной, села возле складного столика, взяла в руки шитье и занялась работой, как будто ничего особенного не случилось.

И в этот самый момент Най понял, что он проиграл более серьезное сражение, чем битва с несколькими медведями-гризли и горсткой воинов-индейцев.

Луна была круглой, полной и белой, как женская грудь.

Как грудь Брианны.

Коламбус Най смотрел на блестящую серебристую дорожку, которую оставляла луна на водной глади реки Свитвоте. Эта волшебная дорожка притягивала его. За долиной Свитвоте находились его горы. На фоне ночного неба их заснеженные вершины казались легкими облачками. Завтра он будет уже возле Три-Кроссингс, а еще через день доедет до подножия гор.

Ледяной ветер, задувавший пламя его костра, доносил до него запах снега, покрывавшего высокие горные пики. Его сердце разрывалось от боли, но он изо всех сил старался не обращать внимания на это и забыть о том, почему оно так нестерпимо болит.

Брианна.

Почему ему так больно, если у него больше нет сердца? Она вырвала сердце из его груди так же легко и непринужденно, как если бы она сорвала цветок розы.

Он достал из сумки, привязанной к седлу, лепешку. Нет, он не был голоден. Просто ему нужно было чем-нибудь заняться, чтобы не думать о ней. Он смотрел на круглую лепешку. Она тоже напомнила ему женскую грудь.

Прекрасную и нежную грудь, правда, без алых, похожих на бутоны роз, сосков.

Положив лепешку на колени, он достал флягу, которую позаимствовал у Джеба Хенкса, когда уезжал из Виллоу Спрингс. Най вытащил пробку и поднес флягу к губам. Он жадно пил большими глотками обжигающий напиток, и образ женщины, которую он никак не мог забыть, постепенно стал расплывчатым, словно растворялся в тумане, а боль в груди казалась не такой острой.

«Почему, — думал он со злостью, — эта тяжелая дорога истощает мои физические силы, но не может помочь стереть память об этой женщине?» Мысли о ней просто сводили его с ума.

Он услышал звуки музыки, доносившиеся из лагеря переселенцев, который располагался возле Фазе Де Смет. Так называлось нагромождение гранитных обломков длиной в четверть мили. Охотники, путешественники и переселенцы обычно выбивали на этих камнях какие-нибудь памятные надписи.

Виски обжигало потрескавшиеся на ветру губы, и Най поморщился от боли. Положив голову на седло, Най закрыл глаза. Музыка и ночные звуки дикой природы убаюкивали его, и он в конце концов заснул.

Он проснулся ранним утром. Голова у него была совершенно ясной, а на душе было спокойно как никогда. Костер уже погас, остались только тлеющие угли. Вдруг до него донесся какой-то шорох, и он замер на месте.

И тут он увидел койота. Животное сидело на задних лапах, высунув розовый язык, и смотрело на него, а его хитрые глазки довольно поблескивали.

Най протянул руку к револьверу, который был пристегнут к ремню брюк, собираясь застрелить надоедливого койота. И тут его рука наткнулась на какой-то маленький шершавый предмет. Опустив глаза, он увидел лепешку, которую не доел вчера вечером. Взяв ее в руки, он понял, что она теперь не такая сухая, какой была накануне.

Койот оскалился на него, и Най заметил, что в коротких усиках животного застряли белые хлебные крошки. Животное ело практически из рук Ная. Точнее говоря, с его колен.

Най швырнул остатки лепешки койоту. Через мгновение и лепешка, и койот исчезли.

Запив холодным кофе бекон, Най оседлал своего серого жеребца.

Теперь в голове у него гудело, во рту ощущался мерзкий солоноватый привкус, а в животе громко урчало. Это были последствия вчерашнего обильного возлияния. Прополоскав рот, он выпил чистой речной воды. «А головная боль, — подумал Най, — и сама постепенно пройдет».