Луанн Райс - Каменное сердце

— Все будет хорошо, — прошептала она. Питер изо всех сил старался справиться с собой, не дать выхода рыданиям; все его тело содрогалось. Мария гадала, от страха или от смущения ее брат не дает выхода не привычным для него сильным чувствам. Возможно, дело было в группе интернов, стоявших у поста медсестры.

— На этот раз, когда за Софи приехала скорая, врачи заметили кое-что у Фло.

— Кое-что? — Мария почувствовала, как по коже у нее побежали мурашки. — Что именно?

— Синяки. Большие синяки на руке.

— А где она сейчас? И где Саймон?

— Они у родителей Гордона, — ответил Питер. — По закону доктор Солтер обязан сообщать полиции обо всех случаях, когда у него возникает подозрение в жестоком обращении с детьми. — Заговорив о законах и процедурах, Питер, казалось, смог собраться. Он снял очки, протер их льняным носовым платком, надел обратно.

— Ты сказал маме?

Питер покачал головой:

— Нелл должна была заехать к ней и все рассказать.

— Как Софи допустила, чтобы это случилось? — спросила Мария, чувствуя себя опустошенной. — Я любила ее так сильно и так долго, но знаешь что?

— Что? — спросил Питер. Как будто догадавшись, что Мария собирается сказать нечто очень тяжелое для нее, он обнял ее за плечи.

— Я ненавижу ее за это. За то, что она позволила мужу так обращаться с собой и с Фло.

— Не надо ее ненавидеть, — полным грусти голосом произнес Питер. — Сейчас ты ей нужна, как никогда раньше.

Мария поняла, что страстно желает, чтобы сестра нуждалась в ней. Она зажмурилась изо всех сил, сжав веки так, что, когда открыла глаза, перед ней поплыли цветные пятна.

В этот момент Гордон вышел из палаты и направился к ним. Казалось, он был удивлен, увидев Марию.

— Все в порядке, она отдыхает, — сказал он, напомнив ей старого семейного доктора.

— Ты чертов ублюдок! — воскликнул Питер, прижимая его к стене. Гордон поднял вверх руки, закрывая лицо. Брат Софи схватил его за руки, но тут Гордон отскочил в сторону и ударил Питера по носу. Питер дал ему кулаком под дых и собирался нанести еще удар, однако двое интернов оттащили его назад. Пятна крови, стекавшей по лицу Питера, расплывались на его белоснежной рубашке и ветровке Гордона.

— Он сломал вам нос, — сказал один из врачей.

Мария стояла в стороне и глядела на докторов и охранников, окруживших дерущихся; потом повернулась и пошла по коридору к палате Софи.

Софи, лежавшая на белой постели с закрытыми глазами и марлевой повязкой на голове, выглядела безмятежной, словно мадонна Мемлинга. На ее щеке был фиолетовый кровоподтек. Мария подошла поближе, ей захотелось дотронуться до сестры.

— Софи! — негромко позвала она.

Левый глаз Софи вздрогнул и приоткрылся; правый так и остался закрытым. Увидев Марию, она вновь прикрыла веко.

— Что случилось? — спросила Мария.

— Я упала с лестницы, — еле слышно ответила Софи.

— Софи, скажи мне правду, — взмолилась Мария. — Я могу тебе помочь. Тебе нужна помощь, я знаю, это так. Ты должна мне открыться, хотя бы ради Фло и Саймона.

— Уходи.

— Это он сделал, так ведь? — настаивала Мария. — И Фло ударил тоже он.

— Он никогда не ударил бы Фло. Он ее отец. Фло получила синяки, потому что пыталась помочь мне. Она стояла внизу лестницы. — Софи говорила заученные фразы, словно ребенок, участвующий в рождественской театральной постановке.

— Это может убедить социального работника, — сказала Мария, — но не меня. Я знаю правду. Я видела, что он делал с тобой раньше.

— Тебе никто не поверит. Все знают, что ты завидуешь нашим с Гордоном отношениям. — На лице Софи появилась слабая самодовольная улыбка, словно она действительно верила в то, что говорит. При мысли о таком ужасающем самообмане Мария ощутила тошноту.

— Тебе нужна помощь, Софи, — произнесла она.

— У меня все в порядке, — отозвалась Софи. — Я счастлива.

Мария смотрела на сестру, не говоря ни слова, пытаясь привести свои мысли в порядок. В какой-то момент ей захотелось, не оглядываясь, покинуть палату. Однако она решила использовать свой последний шанс.

— Не говори ничего. — Просто подумай — обо всем, что произошло. Запомни, как тебе было больно. А потом подумай о Фло. Питер говорит, у нее вся рука в синяках.

При этих словах лицо Софи исказилось. Она словно боролась сама с собой, пытаясь овладеть ситуацией и решить, что говорить дальше. Однако глаза ее были по-прежнему закрыты.

— Софи? — обратилась к ней Мария.

— Оставь нас в покое, — сказала Софи. — Мы семья.

— Я тоже твоя семья, — заметила Мария. Софи не ответила, только еще сильнее зажмурила глаза. Ее здоровая рука сжалась в кулак.

— Почему ты не хочешь посмотреть на меня? — спросила Мария, заранее зная ответ: Софи, находившаяся под влиянием Гордона, понимала, что единственным человеком, способным развеять эти чары, была ее сестра. У нее возникло чувство, что, если она заставит Софи встретиться с ней глазами хотя бы на несколько секунд, та придет в себя.

Наверное, Софи тоже почувствовала это, потому что в панике стала искать на поручне кровати кнопку вызова медсестры. Найдя кнопку, она немедленно на нее нажала.

— Я вызываю медсестру, — сказала Софи. — Пусть она выведет тебя.

Мария ничего не ответила. Она коснулась губами влажного лба Софи и, не дожидаясь появления медсестры, вышла из палаты.

Нос Питера оказался сломан; сейчас его вправляли. Один из интернов передал Марии, что ее брат задержится в больнице на некоторое время и что он просил ее ехать домой и ждать там его звонка. Она вышла из дверей больницы, поразившись тому, что снаружи по-прежнему блестал восхитительный день. На тротуаре она увидела Дункана — тот стоял прислонившись к борту грузовичка с эмблемой «Храброго капитана». Он подошел к ней.

— Как она? — спросил Дункан.

— Она поправится, — тихо сказала Мария. — А почему ты не на работе? — Своим появлением он застал ее врасплох; внезапно у нее заколотилось сердце, а в желудке стало горячо — из последних сил она старалась держать себя в руках.

— У меня перерыв, — ответил он. — Я подумал, что у тебя здесь нет ни лодки, ни машины, вот и решил подвезти.

При обычных обстоятельствах такая предупредительность показалась бы ей чрезмерной, однако после пережитых тревог Мария ощутила, что колени ее слабеют.

— Вопрос в том, — продолжал мужчина, — хочешь ли ты вернуться домой или к своей шлюпке?

— Я и забыла про шлюпку, — сказала Мария. Точно так же она забыла и про наконечник стрелы, лежащий у нее в кармане. Она достала его и сжала в ладони, словно талисман.

— Шлюпку нельзя оставлять там до отлива, — сказал Дункан. — Ты никогда не вытащишь ее из песка.

— Тогда, наверное, я хотела бы вернуться на Подзорную трубу, — заметила Мария, ни в чем не будучи уверена. Город они проехали в полном молчании. Она смотрела в окно, не ощущая никакого желания завязать беседу, как делала обычно, оставаясь один на один с людьми, не принадлежащими к ее семье.