Джери Уандер - Залив мечты

- Мистер Мадригал рассердился?

- Просто взбесился. Выяснилось, что он .сам собирался открывать магазины в Калифорнии. Он заявил, что Филдстоун пронюхал об этом и обошел его. Но Чарли - не такой человек, чтобы мстить. Кроме того, он любит Эрика. Но об этом позже.

Голубая жилка снова забилась на виске Гилберта. Конни заметила, как побелели костяшки его пальцев, крепко сжавших руль.

- А бывали у вас какие-то случаи, когда бы вы сорвались и были потом недовольны своим поведением? - неожиданно для себя спросила она.

- Да, бывали. В лифте я действительно вышел из себя. Просто, когда сегодня утром Боб позвонил и сказал, что я поеду в Калифорнию не один, у него был такой серьезный и непререкаемый тон, что я разозлился, - признался он. - Я вел себя чуть менее сдержанно, чем следовало. Извините меня.

- Пасть ниц не собираетесь? - язвительно осведомилась Конни, так как ей пришлось вытягивать из него извинение.

- Это не в моих привычках. Однако я признаю, что проявил меньше терпения, чем следовало. Итак?

Конни заставила его подождать.

- Я принимаю ваше извинение, Гилберт.

- Благодарю вас.

- А теперь вы можете посмотреть на случившееся с юмором?

- Не надо на меня давить, Конни, - сказал он.

- А зачем Филдстоуну-мдадшему все это? - спросила она. - Мне часто приходится выслушивать признания от самых разных людей, так что мне можно доверять. Я не стану болтать.

Берт оценивающе посмотрел на девушку, затем кивнул, словно согласившись с вышесказанным.

- Он хотел бы избавиться от моего присутствия, так как недоволен моей дружбой с его отцом. И поставить все под свой контроль.

Предполагается, что западными филиалами будет управлять он.

- Что он окончил? - с интересом спросила Конни.

- Он когда-то начинал в Принстоне, но его вышвырнули оттуда из-за пьянок. Правда, теперь он заявляет, что позже экстерном сдал выпускные экзамены с отличием. Трудно сказать, так это или нет.

- Вы думаете - нет?

- Я думаю, что у этого парня не получится даже у кого-нибудь списать без ошибок, - язвительно ответил Берт. - Тем не менее Боб уверен, что все в Калифорнии у нас идет не так, как нужно. Мне стало это совершенно ясно во время его последнего визита туда примерно месяц назад.

- Но во время нашей встречи Рональд Филдстоун предоставил ему право вести весь разговор, - заметила Конни.

- Это потому, что Роберт - поздний и единственный ребенок Филдстоуна, его радость. И он, как и я, растит сына один. Жена Рональда сбежала с каким-то богатым банкиром, когда сыну было всего несколько месяцев. В те годы Рон был гол как сокол, только еще пытался раскручивать бизнес. Начинал он с писчей бумаги и карандашей. А сейчас у него все, вплоть до самого сложного оборудования. Он первый в Штатах занялся вычислительной техникой и хорошо на этом заработал. Но это сейчас. А тогда они остались вдвоем. Насколько я понимаю, в детстве Боб получал все, что ни захочет, и к тому времени, когда старик понял, что воспитал чудовище, было уже поздно что-либо исправить. Он засунул его в престижный университет, но свинья везде грязи найдет.

- Роберт по-прежнему пьет?

Берт покачал головой.

- Бросил, так как отец наполовину сократил сумму, которую выдавал ему на расходы.

Зато теперь ходят слухи, что он по-крупному играет на скачках и проводит время в какой-то сомнительной компании юных красоток. Но Филдстоун-старший старается вовлечь его в бизнес в надежде, что сын войдет во вкус.

Западная сеть магазинов делается специально для него.

- Роберт еще молод, и если попадет в хорошие женские руки, то, мне кажется, все наладится, - проговорила Конни.

- Да, возможно. У каждого в жизни бывают тяжелые периоды, - заметил Гилберт, бросив на Констанцию беглый взгляд. - Как у вас, например, сегодня.

- Сегодня не такой уж плохой день, - возразила она. - Конечно, когда мороженое потекло по вашему пиджаку...

- Вы вели себя как ребенок.

- Ну, может быть, но...

- Никаких "но". Вы устроили форменное безобразие.

- Я растерялась, потому что задумалась, обиженно ответила Конни. Вернее, задумалась, поэтому и растерялась... Совсем с вами запуталась! Тьфу!

- У вас что, тяжелые дни перед месячными? - подсказал Берт, видя, что она не может найти подходящего оправдания. - Но сейчас в аптеках, мне кажется, нетрудно подыскать какое-нибудь средство...

- Ничего подобного! А ваши слова - проявление мужского свинства и женоненавистничества! Впрочем, возможно, вы так разволновались тогда в лифте из-за того, что теряете мужскую силу? - язвительно спросила она, отвечая ударом на удар.

- А теперь кто из нас и чего ненавистник?

Кроме того, мне всего тридцать пять.

- Не за горами сорок и все отсюда вытекающее, - парировала Конни с победным видом. - И я была не на службе.

- А когда вы на работе, вы мыслите трезво и всегда держите ситуацию под контролем?

Конни вздернула подбородок.

- Да. Именно так. Хотя вы об этом теперь не узнаете.

- Какая жалость, - протянул Берт и съехал с шоссе на тихую аллею. - Да, теперь я все-таки решил: поскольку все посторонние должны думать, что мы знаем друг друга давно, то пора перейти к более фамильярному обращению. Можешь называть меня "Берт".

Это мое домашнее имя, - пояснил Барбер.

- О'кей, - улыбнулась Конни. - Будь уверен, моя фамильярность не вызовет ревности ни родителей, ни сына.

Аллея закончилась открытыми воротами, и машина очутилась в большом, вымощенном булыжником дворе, окруженном десятком аккуратных коттеджей с цветущими клумбами.

Гилберт припарковал машину у одного из них.

- Папа! - послышался детский голосок, и Конни увидела малыша с длинными темными локонами, который выбежал им навстречу.

У мальчика были большие синие глаза, пухлые щечки. Он казался точной копией отца, только меньше и в более нежном исполнении. В белой рубашечке, вельветовом комбинезончике, такой же кепочке и ковбойских сапогах, он походил на маленького киногероя.

Конни вышла из машины с противоположной стороны, и, когда она наконец приблизилась, мальчик разом перестал скакать и, стоя на одной ноге, начал рассматривать незнакомку. Взгляд ребенка стал жестким и подозрительным. Еще одна семейная черта, мрачно подумала Констанция.

- А вы кто? - требовательно спросил мальчуган.

- Это мисс Буш, - ответил за нее отец.

- Конни, - поправила она. - А ты, наверное, Эрик.

- Угу, - кивнув, подтвердил малыш.

Гилберт наклонился и подхватил сына на руки.

- Ты поцелуешь папу?

Настороженность исчезла с лица ребенка.

- Поцелую! Поцелую! - объявил он и начал энергично чмокать отца в щеки.

Глядя на эту сцену, Конни почувствовала, что у нее слегка сжалось сердце. Есть что-то внушающее жалость в мужчине, который в одиночку воспитывает ребенка, и, хотя Барбер был последним из ее знакомых, кого бы ей хотелось пожалеть, все же ей стало грустно.