Даома Винстон - Дом одиноких теней

Когда она пришла в сознание, первое, что она почувствовала, была боль. Страшная боль в горле. Красный туман по-прежнему плыл перед глазами, так что она не могла видеть ничего другого. Но она уже могла различать голоса. Они звучали как бы издалека, но постепенно приближались к ней.

Она попробовала собраться с силами и, наконец, сумела приоткрыть глаза.

Над ней склонился Ричард. Губы его были белыми, а лицо посерело так, что казалось высеченным из камня. Он очень мало походил на прежнего Ричарда, с которым она отправилась в ту веселую поездку в Педрас — единственное радостное воспоминание за все эти недели.

За его плечами она увидела синее небо, бледнеющие звезды и темные вершины гор, замыкавшие долину в кольцо.

— Лучше? — спросил он мягко, осторожно поддерживая ей голову.

Она прошептала:

— Да, думаю, что да, — ее голос прозвучал хрипло, как заржавленный. Она почти ощутила, как эти слова, словно твердые рыбные кости, вываливаются из ее горла, но, в отличие от костей, облегчения это не доставляло. К тому же ее спина, плечи, поясница — все нестерпимо болело.

Тогда она услышала голос Елены:

— Стейси, что случилось? Что вы тут делали?

— Не сейчас, — остановил ее Ричард.

Он обнял Стейси за плечи и приподнял, пытаясь усадить на твердых камнях дорожки. Она почувствовала силу и тепло, исходящие от его рук, и снова, как прежде, почувствовала себя в безопасности. Затем увидела оторванную с одного конца веревку, брошенную на землю в нескольких шагах, и ей стало страшно.

На другом конце веревки была петля. Еще неподалеку валялась подушка, Стейси узнала ее, это была подушка из гостиной. Теперь она лежала, придавив стебли цветастых мальв.

Стейси вдруг ясно поняла, что должно было случиться. Звук открывающихся ворот должен был привлечь внимание и заманить ее сюда. Кто-то наблюдал за ней, когда она открыла дверь своей комнаты и пошла через патио. Здесь, вдали от дома, ей закрыли лицо подушкой и принялись душить, пока у нее перед глазами не поплыл красный туман. А затем, когда она потеряла сознание, подтащили к стене, накинули петлю на шею. Когда-то здесь строители забыли ведро. Потом…

На мгновение она отказалась думать об этом. Но это нужно было додумать до конца, и она сказала себе: ее должны были найти, как Дерека, безвольно раскачивающуюся на веревке.

Она содрогнулась. Ее огромные голубые глаза медленно скользнули по лицам людей, окружавших ее. Елена, с осунувшимся лицом, одетая в белую пижаму, Джон, теребящий свои усы, в расстегнутом на груди халате, Ричард — без рубашки, в черных брюках. За Александерами стояли Генри и Команчи, с каменными лицами наблюдавшие за происходившим, одетые так же, как всегда.

Стейси попыталась вспомнить, что она чувствовала, когда с кем-то боролась, попыталась вспомнить руки, державшие ее, вспомнить, что она чувствовала, прежде чем погрузилась в темноту. Мертвая хватка, не дававшая ей шевельнуться, духота подушки, перекрывшей воздух… Беспомощность в страшной борьбе.

— Осторожно, — сказал Ричард. Он начал ее медленно и плавно поднимать на руки. — Джон, позвони доктору в Педрас.

Стейси прошептала:

— Не нужно. Мне не нужен доктор. — А когда он поднял ее и легко понес прочь от этого места, она попросила: — Подожди, Ричард. Я хочу посмотреть.

— Посмотреть что? — спросила Елена. — Что ты хочешь увидеть, Стейси?

— Ворота. Где я была.

Но Ричард, не остановившись и даже не ответив ей, отнес ее в комнату.

А потом, когда он положил ее на кровать и, прикрыв голубым одеялом, держал ее за руку, она снова ощутила волну безопасности, исходившую от него, и с наслаждением прислушивалась к биению его сердца. Внезапно она вспомнила лицо Дерека, висевшего в петле у стены.

Дерек умер после того, как она рассказала ему о том, что Ричард солгал Биллу Абелю. Дерек умер после того, как она рассказала Ричарду, что Дерек знает о его лжи и что она собирается рассказать обо всем Биллу Абелю. А сейчас она подверглась нападению. Может быть, это все-таки Ричард? Под маской доброжелательности скрывается враг? Это он убил Марию, а затем своего брата?

Ричард изучающе посмотрел на нее. Она, не выдержав его взгляда, отвернулась. Он спросил:

— Так что же ты там все-таки делала, Стейси?

— Кто-то подкрался сзади и прижал подушку к лицу. И когда я теряла сознание, мне казалось, что меня тащили к стене, чтобы…

— Стейси, — сказала Елена, — не нужно ничего выдумывать, это не для нас.

— Но все случилось так, как я рассказала, — прошептала Стейси. — Посмотрите сюда. На мне пыль. Посмотрите на одежду. Вы видите? — опять ощущая свою беспомощность, настаивала Стейси.

Ей никто не ответил.

— Мария первая, затем Дерек, а следующая я, — бормотала Стейси, — неужели вы не понимаете?

Елена бросила на нее тревожный взгляд и произнесла:

— Ты не в себе, Стейси. Мы все понимаем, поверь нам. Но этих преступлений слишком много даже для нас, не говоря уже об этом дураке Билле Абеле.

Вот ведь как странно, подумала Стейси, на ее слова первой всегда реагирует Елена. Но она ничего не произнесла вслух.

Джон кивнул. Как ни странно, но этот всегда улыбающийся человек на этот раз не улыбался. Заметив взгляд Стейси, он произнес своим басом:

— Если бы на тебя напали, как ты утверждаешь, мы бы услышали. Тем более, была борьба, какой-то шум. А я ничего не слышал, Елена тоже… По крайней мере до тех пор, пока нас не позвал Ричард.

— Это ты нашел меня? — спросила она Ричарда.

Он кивнул.

— Как?

— Услышал шум, не мог понять, что это, и вышел посмотреть. А потом нашел тебя, с петлей на шее, без сознания…

— Ты снял меня с веревки?

— Нет, она была не очень прочной, я просто дернул посильнее, и она оборвалась.

Она спрашивала себя, если он хотел убить ее, то почему решил спасти? Или это было лишь предупреждением?

— Тогда, боюсь, придется все-таки рассказать обо всем Биллу Абелю, — пробормотала Елена. — Хотя это и не улучшит твоего положения, Стейси, не так ли? Я уверена, ты понимаешь, что это необходимо. Даже если это осложнит и нашу ситуацию, мы должны пойти на это.

— Вот с чего опять приходится начинать день, — сказал Джон.

Внезапно Стейси стала понимать смысл их слов. Они давали ей понять, что если бы ее нашли мертвой, все подумали, что она совершила самоубийство. Она вздохнула.

— Я не пыталась убить себя, — сказала она.

Ей никто не ответил.

Они отказывались ей верить, просто не хотели этого. Тем более, что ее самоубийство означало бы признание вины. И даже попытка самоубийства теперь была признанием вины. Петля неизвестной опасности все сильнее сжималась вокруг нее. Стейси повернулась к стене, говорить больше было не о чем. Все вышли из комнаты, тихо прикрыв дверь.