Джеки Коллинз - Бедная маленькая стерва

Женитьба на Эвелин благотворно сказалась на политической карьере Грегори. Породнившись с кланом Бэмберри, он сразу попал в высшие сферы общества, куда прежде ему доступ был закрыт.

Кроме того, следовало подумать и о детях: одиннадцатилетней Кларенс и семилетней Миранде. В его непростой жизни это были два светлых пятнышка, два источника чистого, ничем не замутненного света.

Насколько же все было бы проще, если бы его помощнице не вздумалось сыграть с ним старый, как мир, трюк. «Я беременна, и если ты не разведешься со своей козой, я ей все расскажу!» — Эти сакраментальные слова не хотел бы услышать от своей любовницы ни один женатый мужчина.

И что ему теперь делать?

Предложить Кэролайн деньги на аборт?

Нет, этот номер не пройдет. Грегори хорошо изучил девчонку и был уверен, что на аборт она никогда не согласится.

И как ему быть в этом случае?

Кэролайн Гендерсон хотела, чтобы он развелся с Эвелин и женился на ней. О свадьбе она, правда, ничего не говорила, но сенатор был уверен, что белое платье, обручальные кольца и фамилия Стоунмен — предел ее мечтаний.

И ведь он ничего не может сделать. Она загнала его в угол.

Или выход все-таки есть?

— Привет! — сказала Керри Тайсон, заметив проходящую мимо Кэролайн.

От неожиданности Кэролайн даже вздрогнула. Она так глубоко задумалась, что не заметила соседку по лестничной площадке, которая выходила из своей квартиры напротив.

Керри была наполовину азиаткой, наполовину — афроамериканкой. Невысокая, пухленькая и миловидная, она работала секретаршей в небольшой юридической фирме и заполняла свой досуг шопингом и бойфрендами, которых одного за другим отыскивала в Интернете.

— У тебя такой вид, словно ты только что выиграла в лотерею, — сказала Керри. — Либо у тебя появился новый, потрясающий любовник… Я лично думаю, второе. Ну, давай, рассказывай!

Кэролайн задумалась. Ей очень хотелось рассказать Керри о том, как ей повезло. В конце концов, они были подругами, хотя и не очень близкими: несколько раз они вместе ужинали, выпивали в баре и сплетничали о бывших бойфрендах.

— Хотела бы я, чтобы было так, как ты говоришь… — Осторожность победила: Кэролайн решила ничего не рассказывать о Грегори.

— Неужели ни одного приличного жеребца на горизонте? — Керри недоверчиво приподняла брови. — Отчего же ты тогда вся сияешь, подруга?

— Это, наверное, мой новый макияж, — нашлась Кэролайн. — Новая линия итальянской косметики. Называется «Оргазм».

— Оно и видно… — Керри хихикнула. — Нужно и мне приобрести такой же. Слушай, если завтра ты свободна, давай прошвырнемся по магазинам, согласна?

— Пока не знаю. Если что — позвоню… — Кэролайн снова задумалась. Теперь, когда она все сказала Грегори о ребенке, что-то непременно должно было измениться. Нет, Кэролайн не рассчитывала, что сенатор попытается поговорить с женой сегодня же, но, возможно, теперь ему захочется проводить больше времени с ней.

— Позвони, — кивнула Керри, направляясь к лестнице. — Вечером я буду дома.

— Хорошо. — Кэролайн отперла дверь своей квартиры и вошла в прихожую. Ее волнение нисколько не улеглось; желание поделиться новостями хоть с кем-нибудь продолжало распирать Кэролайн, но она помнила о предостережении Грегори: никому ни слова. Значит, нужно поговорить с кем-то, кому она может доверять, решила она. Вот только с кем? С родителями? Но мама не одобрит ее поведения, а отец… Отец, наверное, тоже расстроится.

Стоп! Как насчет Денвер? Они были лучшими подругами еще со школьной поры, к тому же, в отличие от многих, Денвер умела хранить тайны. А еще она умела радоваться чужому счастью, хотя новости ее, пожалуй, удивят. О том, что у нее роман с сенатором, Кэролайн не говорила даже лучшей подруге.

«Решено, — подумала она сейчас. — Сегодня же вечером позвоню Денвер и все ей расскажу. Все равно я больше не могу молчать, а уж Денвер меня не выдаст».

— Папа! Папочка пришел! — звонко выкрикнула Миранда, бросаясь в отцовские объятия.

— Как поживает моя сладкая крошка? — проворковал Грегори, подхватывая девочку на руки.

— У нас в школе был замечательный день, — проговорила Миранда, проводя по отцовской щеке маленькими, липкими пальчиками. — А у тебя? А у тебя был хороший день?

«Нет! — хотелось ответить Грегори. — У меня был ужасный день. Ужасный!» Пожалуй, даже первоклассный минет, который Кэролайн сделала ему в знак примирения, ничего не менял. Несколько минут Грегори чувствовал себя наверху блаженства, но сейчас он сожалел о том, что вообще позволил ей прикасаться к себе. Между ними все было кончено — так он решил, хотя Кэролайн об этом еще не догадывалась.

В эту минуту из гостиной вышла Эвелин. Как всегда, она выглядела безупречно: стройное, гибкое тело, лицо покрыто ровным искусственным загаром, волосы аккуратно уложены, на элегантном коктейльном платье от «Валентино» ни складочки, ни морщинки. Проблема заключалась лишь в том, что Эвелин было уже сорок, а не двадцать. Сенатора же возбуждали только молодые, двадцатилетние девчонки, которые преклонялись перед ним и готовы были по первому слову взять в рот и высосать его досуха. Именно такой была Эвелин двадцать лет назад, когда он на ней женился. Теперь же она и слышать не хотела об оральном сексе.

— Как прошел день, дорогой? — произнесла Эвелин дежурную фразу и, не дожидаясь ответа, добавила, что они идут на благотворительный прием и что ему нужно срочно привести себя в порядок и переодеться.

Да, за двадцать лет многое изменилось, подумал Грегори с неприязнью. Впрочем, отношения между ними никогда не были особенно близкими, доверительно-интимными, как у других супружеских пар. И даже сексом они теперь занимались от силы раз в два месяца, причем всегда в одной и той же позиции: Эвелин с гримасой долготерпения на лице ложилась на спину и раздвигала ноги, предоставляя Грегори делать всю работу.

Эвелин никогда не испытывала оргазма.

Оральный секс она считала извращением.

Член мужа казался ей отвратительным, и она брезговала к нему даже прикасаться.

Неудивительно, что Грегори приходилось искать утешения на стороне, и виновата в этом была именно она…

Эвелин.

Кэролайн едва удерживалась, чтобы от радости не пуститься в пляс. Остановившись перед зеркалом в прихожей, она смотрела на собственное отражение.

— Сенатор Стоунмен и его очаровательная супруга Кэролайн… Кэролайн Стоунмен… Миссис Грегори Стоунмен… — Как ни поверни, звучало чудесно. Кэролайн была в восторге. «Какой чудесный сегодня день, — в который уже раз подумала она. — Сказочный, волшебный день, начало новой жизни. Я люблю Грегори, и мы, конечно, будем счастливы!..»