Уильям Вулфолк - Кино для взрослых

— Подожди, Рой. Это наша проблема, мы должны ее решить. Что толку обвинять друг друга? Что с ней будет? Вот о чем нужно думать.

— Сама заварила — пусть расхлебывает.

— Рой, ей всего тринадцать лет!

В конце концов было решено отвезти Шейлу к врачу, их земляку и другу семьи, который несколько лет назад переехал в Уэстчестер, штат Нью-Йорк. Шейла поняла: ее ждет что-то ужасное, но не представляла, что именно. Все оказалось не так страшно, как она боялась. Врач устроил ее в больницу, а когда она проснулась на койке со свеженакрахмаленными простынями, рядом сидела мама. И доктор. Они улыбались. Все было кончено. Доктор Левин был моложе ее отца. У него были взъерошенные темно-каштановые волосы; его тихий голос действовал на Шейлу успокаивающе. Он хорошо одевался и был похож на джентльмена. Мать всегда ладила с мужчинами. Она называла доктора Ирвингом.

Они провели в Уэстчестере несколько дней, чтобы, по маминому выражению, дать Шейле «оправиться». Девушка «оправлялась» в гостиничном номере, большей частью в одиночестве. Читала комиксы и смотрела телевизор. Однажды вечером мама вернулась поздно, слегка навеселе, с растрепавшимися волосами. Некоторое время она сидела перед трюмо, поправляя прическу и посмеиваясь. Заметив, что Шейла наблюдает за ее отражением в зеркале, она спросила:

— Почему ты так смотришь, дочка?

— У тебя счастливый вид.

— Что же здесь плохого? Каждый имеет право повеселиться. Ты ведь не завидуешь?

— Нет, конечно.

Мать скривила губы.

— Знаешь что, давай повременим с возвращением домой. Задержимся еще на недельку?

— Правда? И можно будет куда-нибудь пойти? Мне очень хочется. Я уже выздоровела. Не хочу оставаться одна.

Мать медленно провела щеткой по блестящим каштановым волосам.

— Что-нибудь придумаем… Как насчет того, чтобы сходить в кино с доктором Левиным?

— Лучше вдвоем с тобой.

— Это от нас не уйдет. Но один раз сходим вместе с доктором Левиным. Он тебе очень помог. Ты должна быть благодарна.

— О, я благодарна. Он мне очень нравится!

Они посмотрели «Беглецов» с Марлоном Брандо, Анной Маньяни и Джоанной Вудворд. Доктор Левин купил Шейле пакетик воздушной кукурузы и кулек леденцов. Он сидел между ней и матерью. Фильм был «не ахти», а конец так и вовсе отвратительный. Шейла ненавидела плохие концы.

Доктору Левину и матери фильм понравился гораздо больше, особенно игра Анны Маньяни.

— Ты так же прелестна, как твоя мать, — сказал доктор Левин, выходя вместе с ними из кинотеатра. — Через пару-тройку лет станешь настоящей красавицей. Ты хотела бы стать актрисой, как мама?

— Мама не актриса.

— Была. Она и сейчас еще может вернуться на сцену, если пожелает. Ты хоть знаешь, что твоя мама — очень красивая женщина?

Шейла никогда об этом не задумывалась.

— Д-да, сэр. — И добавила из чувства лояльности: — Папа всегда это говорил.

Взрослые переглянулись.

— Конечно, — сказал доктор Левин. — У нее редкий дар очаровывать мужчин. Всех без исключения.

Он принял доброе участие в жизни всей семьи. Наезжая в город своего детства — это происходило раза два в год, — он непременно ужинал с ними. Отец дивился: что значит старая дружба! Ирвинг Левин был единственным в городе евреем, получившим высшее образование, и не пользовался особой популярностью, поэтому никто не ожидал, что он будет являться сюда с визитами. Его мать умерла, еще когда он проходил практику, и, поскольку у него больше не было родни, все думали, что после похорон они его больше не увидят. Однако он приезжал раз в полгода, останавливался в люксе местного отеля и водил молодых незамужних женщин (их было пруд пруди) в кино или на дискотеку.

Не кто иной как доктор Левин, надоумил их сделать Шейле операцию, чтобы устранить физический недостаток.

— Сейчас применяется новая технология. Операция не такая уж и сложная, успех наступает в девяносто восьми процентах. Потом даже шрамов не останется.

— У нас нет таких денег, — буркнул отец. — Мне через несколько месяцев вносить огромную сумму по закладной.

— Я мог бы одолжить. Шейла — красавица, нужно дать ей шанс.

Благодаря маминой настойчивости это удалось уладить. Шейлу оперировали в Уэстчестере; после ее выздоровления они с матерью задержались там на пару недель. За все заплатил доктор Левин. И ни разу не обратился к отцу.

— Он либо круглый идиот, — заявил как-то отец, — либо положил на девчонку глаз.

— Рой, у тебя нет никаких оснований для подобных предположений.

— Тогда какого черта он это делает?

— Он наш друг. А для Шейлы так и вообще второй отец.

— Моя дочь не нуждается во втором отце. А если бы и нуждалась, так не в жиденке из Уэстчестера.

— Как ты можешь так говорить?

— А в чем дело?

— Сам прекрасно знаешь.

— Я назвал его жидом, то есть евреем. Что, он не еврей? Спроси и узнаешь.

— Кем бы он ни был, он многого добился.

— Нечего тыкать мне в глаза твоим пархатым хахалем!

Они часто ссорились из-за денег. Рой Томкинс владел бензоколонкой, но одна из крупнейших нефтяных компаний выстроила на шоссе новую автозаправочную станцию. Позднее при ней открыли станцию техобслуживания с современным оборудованием и магазин запчастей. Дело Роя Томкинса полетело ко всем чертям. Он утратил способность разговаривать о чем-либо другом и даже пожалел Шейле денег на новую пару туфель на высоченных каблуках, выгодно подчеркивавших красоту и стройность ее исцеленных ног. Когда мать заговорила о поступлении Шейлы в университет, Рой вспылил:

— Ты хоть знаешь, сколько это стоит? Три тысячи долларов в год! И за что? Чтобы из нее вышла законченная проститутка?

— Ты всегда хотел, чтобы она получила образование.

— Но не университетское. Я хоть раз произнес «университет»?

— Это подразумевалось.

— Ни черта подобного! Хватит с нее средней школы. Окончит — пусть устраивается на работу и платит за проживание и кормежку.

Когда Шейла отправилась спать, родители еще ругались. Она зажала уши уголками подушки и лежала так до тех пор, пока ее не сморил сон. А утром, когда она сошла к завтраку, отец в одиночестве допивал кофе.

— Твоя мать все еще в постели. Ей нездоровится. Возьми себе поесть.

После его ухода Шейла поднялась к матери и нашла ее стоящей у окна спальни. Она так и не ложилась. Дорогой ковер был усыпан пеплом от сигарет. Лицо матери распухло и было сплошь в кровоподтеках.

— С меня довольно, милая, — сказала она. — Я не намерена больше терпеть. Выхожу из игры. К сожалению, не могу взять тебя с собой: у меня нет денег даже на трамвайный билет. Как только смогу, я тебя вызову. Конечно, если ты захочешь приехать.

— Мамочка, я хочу с тобой!

— Да благословит тебя Бог. Но сейчас я должна позаботиться о себе.