Уильям Вулфолк - Кино для взрослых

— Я не психиатр, — отрезал Фаллон.

— Если не чокнутый, то извращенец, каких мало. Сцена оргии — это что-то! Ну и дал же он им прикурить!

— Сейчас так не разбежишься, — уронил Фаллон, нетерпеливо тыча пальцем в кнопку на пульте управления.

— Готово, мистер Фаллон, — послышался голос киномеханика.

В зале для просмотра снова погас свет. На экране, без всяких титров, возник бассейн перед роскошным особняком — очевидно, собственность миллионера. Судя по испанскому стилю архитектуры, тропическому солнцу и пестроте нарядов, дело происходило в Южной Калифорнии. Пол увидел знакомое лицо и только открыл рот, чтобы спросить: «Это не…» — как различил еще одно… и еще. Подле бассейна собрались знаменитости. Гул голосов было невозможно разобрать, но время от времени слышалась сальная острота, сопровождаемая взрывом хохота. Все вдруг повернули головы в одном направлении: там появился новый гость, один из популярнейших комиков мирового экрана. С голой грудью, засунув руки в карманы брюк и насвистывая, он направился к мужчине в плавках. Все заухмылялись. Завидев комика, мужчина молниеносным движением рук сбросил эту единственную деталь одежды, чтобы потрясти присутствующих огромным — чуть ли не с фут длиной — предметом мужской гордости. Комик состроил уморительную гримасу и с деланным ужасом отпрянул. Потом он вдруг упал на колени и пополз вперед. Добравшись наконец до объекта своего вожделения, он стал ласкать исполинский пенис ладонями, а затем губами. Поигрывая плечами (жест, хорошо знакомый миллионам кинозрителей), он демонстрировал полное блаженство. После того как парень разрядился ему в рот, комик поднял руки и замахал, точно птица. Все схватились за животики.

На трамплине для прыжков в воду лицом вниз лежала молодая обнаженная блондинка. Туда же вскарабкался стареющий толстяк-режиссер, поставивший несколько вестернов. Он молча вскинул руки над головой в победном салюте. Толпа замерла. Режиссер стянул с обвислого живота плавки и стал подпрыгивать на доске. Девушка повернула голову. Он согнул руку так, что напряглись мускулы предплечья, и, нагнувшись над девушкой, начал не спеша ее поглаживать. Вскоре она уже сгорала от нетерпения. Его лицо, прильнувшее к ее животу, поползло вниз, к светлому пушистому облачку. Мужчина распрямил спину и опустился на колени. Блондинка взяла в ладони его яички, а затем подергала вялый орган, пока он не удлинился и не отвердел. Тогда девушка поцеловала этот великолепный инструмент и встала на четвереньки, спиной к режиссеру. Когда он вошел в нее, толпа возле бассейна разразилась аплодисментами. Менее чем через минуту толстяк рухнул на девушку. Она распростерлась под ним; он пыхтел и отдувался. Девушка свесила с доски для ныряния одну руку и выразительно опустила большой палец. Толпа взревела от восторга.

Потом гости распределились по двое и предались сексуальным утехам, носившим в основном гетеросексуальный характер, за исключением двух пар — мужской и женской. Вскоре весь пятачок у бассейна был покрыт извивающимися телами.

Фаллон сказал в микрофон:

— О’кей. На сегодня хватит.

Опустился занавес.

Фаллон повернулся к Полу и Эду Сиранни.

— Вы видели достаточно, чтобы составить общее представление.

— Как тебе удалось заставить этих людей позировать? — полюбопытствовал Пол.

— Никак.

— Ты хочешь сказать, что это двойники?

Фаллон осклабился.

— Нет. Это они и есть, в том числе парочка таких, чей талант оценивается в миллион долларов. Все подстроил Генри Персиваль.

Генри Персиваль был легендарным магнатом шоу-бизнеса, который несколько лет назад контролировал одну из крупнейших студий Голливуда и пустил в ход всю свою власть, чтобы вместе с членами семьи захватить ключевые посты и на своей, и на конкурирующих студиях. Его младший брат стал продюсером студии, зять возглавил производство телефильмов, а жена заседала в совете директоров корпорации, владевшей прокатной сетью из трехсот кинотеатров.

— Вы не узнали Персиваля? — спросил Фаллон. — Это тот жилистый усатый коротышка, что трудился над азиатской красавицей. Странно, что вы не обратили внимания: она неподражаема!

— Когда это было снято? — спросил Сиранни.

— Три года назад. Генри Персиваль был в расцвете сил. Приглашение на одну из его вечеринок считалось монаршей милостью. Он знал, кто из голливудской элиты увлекается такими вещами, и тщательно подбирал гостей. Единственное, о чем эти люди не подозревали, это что их будут снимать скрытой камерой.

— Как тебе удалось раздобыть копию фильма?

— Он предназначался для частной фильмотеки Персиваля. На какой-то стадии производства кто-то сделал лишнюю копию. Ее-то вы и видели.

— Ты же не собираешься ее использовать?

— Почему? Рональд Ричардс говорит: правда — лучшее средство против клеветы. А это — правда.

— Если ты станешь прокатывать этот фильм, все эти люди бросятся в суд.

— Встанем на практическую точку зрения. В зале суда мы можем потребовать для них перекрестного допроса. Пусть подробнейшим образом опишут все, что там происходило. Представляете, как это раздует пресса? Судебный иск приведет только к одному: о том, что там творилось, узнают новые миллионы граждан.

Эд Сиранни мечтательно произнес:

— Какой бы из этого вышел полноформатный фильм!

— Эд, оставь нас на несколько минут, — попросил Фаллон. — Мне нужно потолковать с Полом.

Как только за Сиранни закрылась дверь, Фаллон сказал:

— Я не только собираюсь сделать на основе этой пленки полноформатный фильм, но и открыть им новую серию. Имея шестнадцатимиллиметровую камеру — сейчас делают такие, что свободно умещаются во внутреннем кармане пиджака, — можно снимать даже в уборной, не включая свет. Иди куда хочешь и снимай что хочешь — не обязательно оргии. Главный принцип — документальная съемка — родился еще до тебя. Мы тогда сняли фильм о «гей-клубах» в университетских городках. Один из наших хитов.

— Я видел.

— Нам нужен режиссер с богатым воображением — придумывать темы.

— Кто-нибудь есть на примете?

— Ты.

— Ты предлагаешь мне заняться постановкой?

— Если новая серия будет иметь успех — а это однозначно, — ты в два счета сколотишь состояние. Будешь получать проценты с прибыли.

Пол с трудом подавил в себе желание бросить ему в лицо: «Ты не все знаешь. Я торчу тут потому, что подрядился написать цикл статей о порнографических видеокассетах».

— Вряд ли у меня получится.

— Мне еще не доводилось видеть человека, который отказался бы от состояния. Подумай на досуге — и соглашайся.

— Сколько у меня времени на размышление?

— Несколько дней.

Очутившись в своем кабинете, Пол закрыл дверь, предварительно повесив табличку: «Не беспокоить». Новая задумка Фаллона шла гораздо дальше предыдущих, сметала все мыслимые границы. Новаторство заключалось в том, что будут снимать реальных людей в естественной обстановке. Не останется даже фигового листка художественности или ссылок на древнюю историю.