Уильям Вулфолк - Кино для взрослых

— Старый развратник.

— Я — рационалист. Следую за своими желаниями.

— Тем не менее, в этом есть что-то от религии.

— В каком-то смысле да. Я ищу новые виды и формы наслаждения.

— Разве существует что-нибудь новое?

— Нет, разумеется, но сам поиск — нов. Я постоянно бросаю вызов устаревшим представлениям о том, что считать нормой.

— Когда это началось, Ивен? Ты помнишь?

Он усмехнулся.

— Еще бы. Абсолютно точно.

Мысленно он вернулся в те дни, когда воспитывался у иезуитов, и к несчастному по имени брат Джонатан, которого он, Ивен, со всей беспощадностью юности довел до грехопадения. Брат Джонатан. Такой мускулистый, мужчина с головы до ног, бездна подавляемой чувственности. Ивену особенно запомнилась одна ночь, когда этот богобоязненный человек пал на колени и начал молиться за своего юного, но уже развращенного друга. В конце концов отчаяние заставило его бежать в Бельгийское Конго, где — как Ивен узнал позднее — он скончался от малярии и дизентерии.

— Помнишь, но мне не расскажешь, да? — спросила Шейла.

— Нет ничего скучнее прошлого. Какой смысл копаться в мертвечине?

— Жаль. Должно быть, это прелюбопытная история.

— Мне гораздо интереснее то, что впереди. К счастью, тебе тоже отведена роль в этом спектакле.

— Пол Джерсбах?

— Да.

— Не понимаю, что ты в нем нашел.

— Здесь есть и материальная сторона. Мне нужен человек, способный заменить Тома Фаллона. Макс старается, но он не понимает, что не все проблемы можно решить при помощи четырех действий арифметики.

Шейла скептически хмыкнула.

— Обычно интуиция тебя не подводила. Что от меня требуется?

— Ты должна стать приманкой.

— Предложи ему побольше денег — сразу прибежит.

Хендершот замялся: ему не хотелось показывать свое нетерпение. В основе ее бунта чаще всего лежали низменные побуждения.

— Все не так просто.

— Ты уверен? Значит, ты видишь в нем что-то такое, чего не вижу я.

Да. Ивену не хотелось признаваться в том, как часто в мыслях он возвращался к Полу. Любовь, как волна, вздымалась с каждым разом все выше и выше, угрожая затопить все и вся. Хендершот был убежден, что не преувеличивает потенциал этих отношений. Возможно, впервые в жизни его усилия принесут равноценную отдачу. Это помогало ему хранить свое увлечение в тайне. Усмирять непокорную волну и водворять на место.

Шейла равнодушно спросила:

— Чем он сейчас занимается? Или ты не в курсе?

— О, я держу его под колпаком. В настоящее время он в Нью-Йорке, с трудом сводит концы с концами, кропая литературные рецензии и рыская в поисках работы.

— Если он так талантлив, это не составит труда.

— Мы его избаловали. Он теперь хочет справедливого вознаграждения за свой труд.

— «Конфиденциальные кассеты» — не единственная такая фирма. Почему же никто не хочет платить ему столько, сколько он стоит?

— Он больше не хочет этим заниматься. Ищет путей праведных.

Шейла изящно изогнула брови в изумлении.

— Значит, он не для тебя.

Он не выдержал и вспылил:

— Позволь мне самому об этом судить.

По его мнению, Шейла видела только то, что на поверхности. Есть люди, которые на первый взгляд представляются незрелыми, но какой-нибудь малюсенький изъян показывает: процесс разложения уже начался. Этот процесс идет и в Поле. Результат известен заранее.

— Ты принимаешь это слишком близко к сердцу. Но мне все же кажется, что ты заблуждаешься. У вас с Полом мало общего.

— Он мне нужен в фирме, — мягко повторил Хендершот. — После смерти Фаллона никто не справляется.

Это было правдой. Легко купить технику, материалы, рабочую силу, студийные площади, все необходимое оборудование — от грузовиков до товарных складов. Даже такой организаторский дар, как у Макса Рэнда, поддавался оценке и подпадал под общее правило. Зато творчество не признавало никаких правил — одна интуиция, одно чутье. Но без него все остальное можно выбросить в канализацию.

— Не скрою, у меня есть и личный интерес, — добавил Ивен.

— Он слишком молод и наивен.

Как часто ему не хватало прямоты и непосредственности Пола!

— Я поделюсь с ним зрелостью.

Он, конечно, отдавал себе отчет еще в одном греховном мотиве. Через несколько лет его «я» окажется в клетке дряхлеющего тела. Ему будет не угнаться за соперниками. Но прежде чем это случится, он хотел иметь рядом кого-то, с кем мог бы разделить высшее блаженство взаимной любви.

— Ивен, я не верю в успех твоего плана.

— Дорогая, не следует недооценивать притягательную силу твоей фантастической чувственности. Пол уже заглянул в щелку. Открой дверь пошире. Научи ценить излишества. Тебе стоит только пообещать — у какого мужчины хватит сил отказаться от райского блаженства?

У Шейлы заблестели глаза.

— А вдруг мне захочется оставить Пола Джерсбаха себе?

— Это исключено.

— Почему?

— Как только ты его завоюешь, в тебе начнется процесс охлаждения.

— Ты так хорошо меня знаешь?

— Как никто другой. Измена — суть твоей натуры, а кто может совладать с натурой? — Он слабо улыбнулся. — Положись на мое мнение, дорогая: после того как ты его укротишь, ничто не помешает свершиться неизбежному.

Пол работал над новой рецензией и был полностью поглощен своими мыслями. В тишине комнаты пронзительно зазвонил телефон. Он поднял трубкук, и вдруг все смешалось в голове и сердце.

— Пол? Это Шейла.

— Шейла Томкинс?

Она весело хохотнула.

— Не знала, что в твоей жизни полно девушек по имени Шейла.

— Как ты меня нашла?

— Это было нетрудно. Позвонила в редакцию газеты, где напечатали твою последнюю рецензию.

— Очень мило с твоей стороны.

— У тебя есть какие-нибудь интересные планы на этот вечер?

Его бросило в жар.

— Я собирался поработать, — сказал он и даже попробовал хмыкнуть. — Не могу сказать, чтобы это было шибко интересно.

— Я приглашена на вечеринку, но осталась без кавалера. Разве что ты составишь компанию.

— Во сколько?

— Можешь заехать за мной на студию? Я поздно освобожусь — может, в шесть или семь. Успеем наговориться.

В шесть часов Пол вновь очутился на Сто двадцать пятой улице. Обычно в это время студия закрывалась. Он пошел прямиком в просторный полутемный амфитеатр, где уже шла уборка. В углу двое вели деловой разговор. Один был режиссер «Медицинского журнала», Боб Джереми. Обходя протянутый по полу кабель и мусор, Пол пробрался в раздевалку. Гримуборная Шейлы находилась к конце коридора. Дверь была открыта; оттуда струился свет.

— Шейла?

— Заходи. Я более или менее одета.

Она сидела на стуле перед зеркалом, стирая грим. Полы халата немного разошлись.