Анна Климова - Люби меня нежно

Света равнодушно взяла талон и спокойно прокомпостировала. Она привыкла не реагировать на хамство большого города. Привыкла к давке в транспорте… Ко многому привыкла.

Да у нее было и других забот полно, чтобы обращать внимание на такие досадные мелочи, как эта дебелая, злющая на весь свет тетка с талончиком.

Руку Светы неприятно оттягивала полная хозяйственная сумка. Молоко, котлеты, хлеб, бутылка масла, крупа… На это она потратила почти все деньги, оставшиеся до зарплаты. Оставила только на «кино» Вадику. Оставшаяся сумма была почти равна всем сегодняшним покупкам. По заверениям сына, почти все кинотеатры в городе перестроились на какую-то новую систему «долби» и стали драть со зрителей в два раза больше. Света смирилась и с этим грабежом — не лишать же сына кино из-за этого.

Грязный, стылый, дергающийся троллейбус катил ее в вечернюю зимнюю мглу домой. Света представила, как сбросит пальто, отсыревшие сапоги, душную меховую шапку и окунется в горячую ванну, а потом, когда усталость и озноб пройдут, быстренько нажарит котлет и картошки с луком — то, что любил Вадик.

Тут она вздрогнула, вспомнив, что забыла купить кефир. Вадик любил картошку с кефиром. «Ладно, — решила она, — забегу по дороге в гастроном». Это значило, что надо было выйти за одну остановку от дома, отстоять очередь в кассе, а потом притопать домой на своих двоих, так как удовольствие прокатиться на общественном транспорте одну остановку всецело уничтожалось мыслями о давке и об очередной хамке, полной стремления угробить на своем пути домой хоть кого-нибудь.

Квартира встретила Свету уютной, теплой темнотой. Вадика дома еще не было. После занятий он бежал в тренажерный зал или с ребятами гулял по городу.

Сбросив пальто, Света пошла в ванную и включила горячую воду, всыпав в нее горсть ароматной шалфейной соли.

Не включая свет, она подошла к окну и с девятого этажа всмотрелась в зимнюю мглу вечернего города, освещенного желтовато-оранжевым светом фонарей. Откуда-то с высоты срывался редкий снежок, танцевал на ветру и падал в образовавшиеся после недавней оттепели лужи. Люди спешили по своим маленьким светлым ульям, волоча с собой детей и хозяйственные сумки…

Когда-то она тоже шла вот так, таща за собой хныкающего и упирающегося Вадика, которому на ум пришла фантазия поиграть с приблудившейся собачкой, вынюхивавшей что-то у мусорных контейнеров.

«Мам, я ее только поглажу!» — канючил сын. Но она знала, что вслед за этим поступит предложение взять собачку с собой. Свете тогда приходилось терпеливо объяснять, что с собачкой их не пустят в общежитие, и они замерзнут вместе с ней на улице. «А мы ее спрячем!» — с энтузиазмом предлагал ее смышленый ребенок. Пока они обсуждали тему «бедная собачка и строгая тетя из общежития», предмет спора, испугавшись чего-то, скрылся в ближайшей подворотне. Маленький Вадик, проследив за ней взглядом, глубокомысленно заметил: «Дура собачка, упустила такой шанс стать домашней!».

Вадик рос на удивление сообразительным и самостоятельным. Может быть, потому, что она вынуждена была частенько оставлять его одного в комнате заводского общежития или на попечение подруг, так как приходилось работать на заводе да еще на полставки в ближайшей школе уборщицей. Тяжело приходилось Свете после развода. Тяжело и страшно. Она боялась, что бывший муж найдет ее и что-нибудь сделает. Потому и уехала в столицу, строго-настрого наказав матери не говорить, где она. Но он больше не появлялся.

Света устроилась контролером ОТК на тракторный завод, получила комнату в общежитии. Именно тогда она с удивлением и радостью поняла, что у нее будет ребенок.

Это было счастливейшее время в ее жизни. Умиротворение и покой снизошли на нее. По утрам, пережидая в постели приступ тошноты, она прислушивалась к себе, к своему телу, к своим ровным и спокойным мыслям, протекавшим в ее голове подобно чистому, журчащему ручейку.

В это же время ее нашла Тамара, лучшая школьная подруга, успевшая за это время выйти замуж за коренного минчанина, родители которого, как рассказывала Тамара, приняли ее сначала «в штыки». «Я свекрови говорю, мол, Зинаида Алексеевна, как хотите, а мы с Иваном любим друг друга, и он пойдет со мной куда угодно, несмотря ни на что. А потом намекаю, что через год заканчиваю институт, и меня по распределению отправят в какой-нибудь Замухасранск, а ваш Ванечка последует за мной. И будет он там лечить трактористов и комбайнеров. Свекровь так перепугалась, что я, скорее всего, стану преподавать в сто-ли-це», — проговорила Тамара, весело смеясь.

«Ну, Тамарка, тебе палец в рот не клади!» — смеялась Света, уплетая принесенное подругой кремовое пирожное.

«А что нам, лимитчицам, терять, кроме своей девственности?»

Родители Ивана подарили молодоженам новую квартиру со всей обстановкой, машину и сберкнижку. Так что Тамара тратила свои учительские 120 рэ в основном на кофе и зарубежную косметику.

Именно она с мужем и встретила Свету после выписки из роддома. Мать не приехала взглянуть на внука, пожаловалась, что без конца болеет. Только Тамара да ее муж поддерживали Свету. Сама Тамара тоже вскоре забеременела, и они подолгу вместе проводили время в их шикарной квартире, говорили, смотрели «видик», объедались деликатесами, которых нигде в городе нельзя было достать, ходили на прогулки, делились секретами и проблемами.

Через три года, так и не увидев внука, Галина Дмитриевна умерла. Соседки говорили, что она пила много в последнее время. Света и сама убедилась в этом, потому что мать продала один из холодильников, телевизор, обстановку, посуду и кучу других вещей.

После похорон Тамара посоветовала продать дом. Света так и поступила. Денег хватило на двухкомнатную кооперативную квартиру в новом микрорайоне столицы и на обстановку. Она считала себя счастливейшей женщиной. Зарплата позволяла жить безбедно, а с помощью верткой Тамары, обзаведшейся к этому времени кучей нужных знакомых, еще и пошиковать, и позволить себе иностранную обновку. Но все же тайком Света завидовала Тамарке. Завидовала тому, что у ее Олега есть отец, завидовала по-доброму ее оборотистости, бесконечному оптимизму, жадной напористости, позволявшей ей пробиваться к своей цели любыми путями.

И если кризис подкосил бюджет Светы, ее надежды, ее маленький уютный мир, то Тамарка с мужем, казалось, обрели второе дыхание, расцвели, поднялись, как на дрожжах. Вначале торговали шмотками из Турции, нисколько не стесняясь своего высшего педагогического и медицинского образования (Тамарка, как только поняла, что работа в школе только обременяет ее, немедленно уволилась, и Ивана из «совковой» поликлиники уволиться заставила). А потом они организовали туристическую фирму. Работали, конечно, как каторжные. Сын их, Олег, то и дело оставался ночевать у «тети Светы». Обоих сорванцов Свете приходилось воспитывать. А Тамарка после очередного вояжа как бы невзначай оставляла или деньги «на кормежку Олежке», или дорогущие вещи.