Мишель Ричмонд - Год тумана

— Здорово. Поздравляю.

— Так как насчет урока?

Мне некуда идти. И не к кому. Зачем отказываться? Последние несколько месяцев я провела в обществе серфингистов, но ни разу не каталась на доске сама. Отмеряла по пляжу милю за милей, но при этом забыла, когда в последний раз заходила в воду.

— Почему бы и нет?

— Отлично. Тогда сначала зайдем ко мне, дам тебе гидрокостюм и доску.

Обуваюсь и иду вслед за ней к парковке. Тина приехала на стареньком пикапе. Кладет доску назад, мы садимся в машину и выезжаем на шоссе. Окна открыты, играет радио. «Каждая песня — это возвращение».

— Господи, — говорит Тина и крутит ручку настройки, — как она меня достала.

Пропускает ток-шоу, «ретро» и успокаивается на «Жизни в Сан-Франциско».

Тина живет на Сорок шестой улице, в маленьком розовом бунгало, всего в нескольких шагах от проезжей части.

— Соседи укатили в Вегас, — сообщает она, отпирая дверь. — И весь дом в моем распоряжении на неделю. Здорово!

Ее спальня крошечная, как кладовка, с темно-синими стенами и уймой роскошных живых цветов. На полу у окна лежит двуспальный матрас. Стоят несколько коробок, обмотанных скотчем и аккуратно подписанных: «диски», «одежда», «посуда». Одна коробка еще не собрана, и вокруг нее в беспорядке валяются вещи непонятного назначения.

— А где все остальное?

— Это оно и есть. Беру с собой только самое необходимое. А здесь… — Тина указывает на открытую коробку, — вещи, которые хранила всю жизнь. Фотографии, старые письма, первая видео игра, ну и так далее. Я почти никогда сюда не лазила. А теперь начала разбирать барахло и поняла, что не могу просто взять и выкинуть все. — Она пинает кучу на полу. — Честное слово, ну какая мне теперь польза от старого хлама?

Беру вещицу, лежащую сбоку груды. Пластмассовый кубок с фигуркой наверху — тоже пластмассовой, но выкрашенной в золотой цвет. Фигурка изображает девочку с двумя косичками, которая стоит, опустив руки по швам. Рот открыт, взгляд тупой. Маленькая табличка с надписью давно отвалилась, остался только выцветший прямоугольник.

— Пятый класс, конкурс по орфографии. Третье место. — Гуфи забирает у меня кубок и пристально его рассматривает. — Не знаю, зачем я храню эту штуку. Может быть, потому, что это мой единственный приз за всю жизнь.

— И на каком слове ошиблась?

— «Оппозиция». С двумя «по». А вот это… — говорит она, вынимая из кучи трехцветную прихватку. — Моя приемная мать была буквально помешана на разных поделках. Мы провели Четвертое июля, вышивая патриотическую символику на всяких штуках для кухни.

Бросает прихватку на пол, поднимает коробку и высыпает все вещи в мусорное ведро. Фотографии, бумаги, маленький красный дневник со сломанным замочком. Я поражена тем рвением, с которым Тина отказывается от прошлого во имя будущего.

— Тебе не грустно уезжать?

С минуту она раздумывает.

— Конечно, грустно. Но пора сменить обстановку.

Тина вытаскивает из шкафа гидрокостюм.

— На, примерь. — Девушка оглядывает меня с головы до ног. — Должен подойти.

Гуфи продолжает болтать и, судя по всему, не собирается выходить из комнаты. Сначала пытаюсь разыгрывать скромницу и натягиваю гидрокостюм, не снимая юбки. Но он слишком узок, надеть его трудно, и вскоре Тина принимается втискивать в него мои бедра со словами: «Дай-ка помогу». Когда переходит к груди, вспоминаю субботний вечер в универсальном магазине — мне двенадцать лет, и продавщица в красном костюме помогала примерять мой первый лифчик. Не знаю почему, но начинаю плакать.

— Эй… — Тина вытирает мне слезы. — В чем дело? Хочешь что-то рассказать?

— Нет.

— В воде станет легче. — Она поворачивает меня кругом. — Обычно помогает.

Серф-инструктор прикасается к круглому пятну на моей спине.

— Это что, родинка?

— Нет. Солнечный ожог. В тринадцать лет у меня облезла вся спина, кроме одного этого места. И с каждым годом оно становится все темнее.

— Тоже своего рода память. — Застежка молнии скользит вдоль позвоночника, и меня пробирает дрожь. — Тело вроде как напоминает тебе о том, какая ты была дура. Вот погляди-ка.

Она вынимает из гидрокостюма правую ногу и показывает глубокий лиловый рубец на голени.

— Когда впервые в жизни встала на доску, то упала и запуталась в креплении. Под водой было жутко, я не понимала, где верх и где низ, волна меня просто тащила. Крепление врезалось в ногу, было столько крови… Но честное слово, это лучший момент в моей жизни. Я абсолютно утратила контроль над ситуацией и перестала сопротивляться волне. Круто, блин, получилось.

Мы молча возвращаемся на пляж и спускаемся на песок неподалеку от парковки; океан кажется необъятным и жутким, и я, наверное, просто не готова. Надо бы признаться Тине, что мне страшно. Но времени нет, Гуфи внезапно пускается рысью, крикнув: «За мной!» Она бежит медленно и размашисто, как и все серфингисты, и каждый ее мускул как будто предвкушает близость воды. Я поспеваю за ней; песок сменяется пеной, и приходится бороться с течением. Вода холодна как лед, и в моем мозгу словно вспыхивает электрическая искра.

— Делай, как я! — командует Тина.

Мы ложимся на доски и плывем прочь от берега. Плечи болят, пальцы онемели, рот полон соленой воды, но в этом есть что-то глубоко правильное. Усердно гребем в течение десяти минут, а потом Тина садится на доску. После нескольких попыток мне, запыхавшейся, также удается принять сидячее положение.

— И что теперь?

— Будем ждать.

— Долго?

— Может быть, минуту. Может быть, час. Расслабься.

— Мне адски страшно.

— Не бойся. Когда скомандую, начинай быстро грести. А потом встань. И пусть волна тебя несет.

— Неужели все так просто?

Постепенно тело привыкает к холоду. Тина рядом, но молчит. Облака быстро перемещаются и приоткрывают краешек солнца, но уже через секунду исчезает. Слышу, как волны бьются о берег. Океан медленно колышется под нами, вздымается и опускается. Хочется спать.

— Ты могла бы поехать со мной. — Тина сидит на доске, свесив ноги в воду, руки лежат на коленях, как у выпускницы пансиона. Здесь она, кажется, в своей стихии и как будто полностью принадлежит воде. С трудом представляю ее за партой в душной аудитории колледжа.

— Зачем?

— Прокатишься по Америке. Я взяла напрокат трейлер. Места хватит на двоих.

— Заманчивое предложение, но мне трудно представить себя в Арканзасе.

Волны движутся вверх-вниз, вверх-вниз.

— Что тебя здесь держит?

— Много чего… — Не могу сказать ничего конкретного. — Знаешь, семья у меня была со странностями…

Тина улыбается:

— Со странностями?

— Когда я была маленькой, мама купила нам с сестрой записные книжки, в которых мы раз в год должны были делать записи. Утром тридцать первого декабря, после завтрака, она отправляла нас в разные комнаты, отца — в кабинет, а сама уходила на кухню. Приходилось проводить все утро, подбивая итоги и вспоминая, что сделали и чего не сделали за минувшие триста шестьдесят четыре дня. В полдень мама созывала в столовой семейный совет и заставляла всех по очереди огласить свой список.