Наталья Калинина - Останься со мной навсегда

Одевшись, они вышли на улицу и сели в машину. Он уже включил зажигание и собирался тронуться с места, когда Вероника, придвинувшись к нему на сиденье, положила руки поверх его рук, лежащих на руле.

— Я должна сказать тебе что-то очень важное, Габриэле…

Он повернулся к ней — и буквально оцепенел от удивления. Ее взгляд, устремленный на него, был осмысленным.Осмысленным. Это больше не был взгляд заблудившегося ребенка — это был взгляд взрослого человека, прекрасно осознающего свое место в этом мире. В последний раз она смотрела на него таким взглядом очень давно — еще в те времена, когда их счастье было безоблачным и ни он, ни она даже не предполагали, что в их жизнь внезапно вторгнется прошлое и помешает им быть счастливыми в настоящем.

— Что ты хочешь мне сказать, Вероника? — спросил он, заглядывая в ее красивое переменчивое лицо.

Это было лицо прежней Вероники — торжествующе красивое и удивительно живое. Оно словно ожило, наполнилось смыслом…

— Я хотела сказать тебе, что я… — Ее взгляд скользнул по его лицу, обрисовывая каждую черту — так она смотрела на него когда-то раньше. — Я теперь точно знаю, что я не Констанс Эммонс. Не только потому, что так говоришь ты. Я поняла это сама. Только, пожалуйста, не спрашивай, как я это поняла, ладно?

— Не буду. — Он улыбнулся, пытаясь поймать ее взгляд, скользящий по его лицу. — Я не буду ни о чем тебя спрашивать, Вероника. Если ты захочешь мне что-то сказать, ты сама мне это скажешь.

Перед рассветом мне всегда не спится. В тот странный тревожный час, когда ночь уже отжила свое, но день еще не проснулся, мне вдруг становится неспокойно — наверное, это потому, что мне очень хочется вспомнить… но я боюсь вспоминать. Вспоминать — это больно. А я боюсь боли.

Ты ведь тоже не хочешь, чтобы мне было больно, правда? Ты всегда говоришь: «Не надо. Не мучай себя. Я помню все то, что было у нас с тобой тогда — моей памяти хватит на нас обоих…» Ты знаешь, что ты очень красивый? И сейчас, во сне, ты еще красивее, чем обычно. Когда ты смотришь на меня, я теряюсь в твоем взгляде и не замечаю, как ты красив.

Я бы могла смотреть на тебя вот так до бесконечности и все время находить в твоем лице что-то новое — но я не хочу подглядывать за твоими снами. Кто знает, может, в них есть что-то, что ты хотел бы от меня скрыть. Что-то из того, другого, прошлого, в котором еще не было меня… А может, я в нем была?

Доктор сказал, что у меня умопомешательство на почве смещения личности, а ты пришел от этого в такую ярость, что превратился в разгневанного короля, бранящего непокорных слуг… Я стояла за дверью и слышала каждое твое слово, но ты не знал, что я тебя слышу. Я как раз тогда поняла, что могу доверять только тебе — тебе и больше никому. Хоть я еще и не знала, что ты — это ты… Я и сейчас не очень уверена в этом. Потому что тот мальчишка из солнечной весны, которая принадлежала не мне, все еще улыбается мне со страниц ее дневника.

А может, та весна принадлежала мне, а то, что сейчас, принадлежит не мне?..

А может, времени вообще не существует и мы живем одновременно всегда и везде — в прошлом, в настоящем, в будущем?.. Мне становится не по себе, когда я думаю об этом. Я так боюсь потеряться… Но ведь ты не позволишь мне потеряться, правда?

Наверное, мне сейчас лучше выйти в сад, а то мое беспокойство передастся тебе, и тебе тоже станет тревожно. Я не хочу этого — пусть будет тревожно только мне.

Осторожно, чтобы не разбудить тебя, я вылезаю из-под одеяла. Луна смотрит на меня из окна. Она сегодня очень большая и золотая. Мне кажется, в моей жизни уже была когда-то золотая луна… Но, может, то было не со мной, а с ней.

Я хочу быть с тобой сейчас, но я хочу быть и в твоей юности тоже. Что мне делать?

Я надеваю на голое тело твою рубашку. Я обожаю носить твои рубашки. Ты накупил мне много красивых платьев, а я вместо них ношу твои рубашки — потому что мне в них очень уютно… Ты говоришь, мы с тобой так близки, что стать еще ближе просто невозможно. А мне хочется быть еще ближе к тебе.

В доме такая тишина, как будто даже время остановилось. Слуги спят, и Джимми тоже спит у дверей нашей комнаты — конечно, почему бы им не спать, ведь им не надо вспоминать… Мне тоже не надо вспоминать — так говоришь ты. Но я все равно хочу вспомнить, даже если мне будет больно.

Ковер в коридоре, на лестнице и в холле такой мягкий, что мне кажется, я иду по какому-то пушистому облаку. Наверное, ты нарочно постелил везде такие мягкие ковры, потому что знал, что мне нравится ходить босиком.

Мраморные плиты дорожки, ведущей в сад, ласкают мои босые ноги. Они очень прохладные и гладкие. Ветер ласкает мои волосы, и листья тоже тянутся ко мне, чтобы дотронуться до меня в мимолетной ласке… Наверное, они помнят ту девушку, которой я была, когда вошла в твой сад впервые.

Цикады кричат мне наперебой о чем-то, чего я никак не могу понять. Может, они хотят помочь мне вспомнить? Но ведь ты сказал — не вспоминай…

Это апельсиновое дерево, окутанное белыми цветами, напоминает мне о чем-то. Кажется, когда-то я стояла возле него и говорила тебе, что мне нравится твой дом… Или то была не я, а она?

Нет, нет, то была я. Потому что когда ты встречался с ней, у тебя еще не было этого дома.

Странно, что ты не узнал ее, когда они вошли в пиццерию. Я сразу же ее узнала. И в целом я могу ее понять, я хочу сказать — пластическая операция, тот парень, который чем-то отдаленно напоминает тебя… Я увела тебя оттуда, потому что знала, что наше присутствие испортит ей инсценировку.

Ты говоришь, она все выдумала и ты никогда не любил ее. Но разве возможно выдумать любовь? Она или есть, или ее нет. Я знаю, что она есть. Теперь я это точно знаю. Я поняла это сегодня, когда проснулась рядом с тобой.

Но это правда, Габриэле, что ты любишь во мне меня, а не ее? Я бы многое отдала, чтобы поверить в это… Знаешь, иногда мне кажется, что меня просто не за что любить. У меня даже нет прошлого, и я вовсе не уверена, что у меня есть будущее… Но оно у меня будет, если этого захочешь ты.

Я, кстати, видела ту газету, хоть ты и спрятал ее от меня. В ней написали, что Его Величество Король Кино женился на помешанной девушке и уединился с ней на своей роскошной вилле, наплевав на все на свете, даже на кино, которое сделало его королем… Но кино не сделало тебя королем, Габриэле. Короля невозможно сделать королем.

Я знаю, ты бы не наплевал на кино, если бы я снялась в твоем новом фильме. И мне очень хотелось в нем сняться — ты даже представить себе не можешь, как мне этого хотелось. Но мне было ужасно трудно заучивать реплики — как я ни старалась, они тут же вылетали у меня из головы. У меня стала жутко болеть голова, и никакие таблетки не помогали… Тогда ты сказал: «Не надо. Не мучай себя». Ты всегда говоришь так, когда мне становится больно.