Олег Руднев - Долгая дорога в дюнах-II

— Значит, это ваш товарищ? — холодно снизошел особист. — Ну, что же… Если для вас так важно… — неприязненным взглядом он скользнул по фигуре молодого летчика, угрюмо осмотрел его нереспектабельную компанию.

Вы не волнуйтесь, нам только до метро, — заверила его улыбчивая девушка, — до самого первого.

Особист не удостоил ее ответом.

Задрав квадратный нос, «Чайка» важно и мягко покачивалась, подминая под себя серую ленту шоссе. Все, кроме Эдгара, сгрудились на широком заднем сиденье. Летчик, не подняв спинки, пристроился на откидном креслице. Смущенные и притихшие, парень и две девушки боялись шевельнуться, а перед их глазами, гипнотизируя и укоряя, гневно багровели уши особиста.

Чтобы разрядить глупое напряженное молчание, Эдгар, стараясь говорить как можно непринужденнее, спросил:

— Николай Сергеевич, а вы не в курсе — что за пожар? Для чего мы так срочно понадобились Главному?

Эдгару почудилось, что уши особиста настороженно дернулись.

— Наверное, хочет в столице твой смертельный номер показывать, — аккуратно превратил все в шутку Лапин. — А меня позвал, возможно, на роль зазывалы.

— Неужели в Москве циркачи перевелись? — рассмеялся Банга. Тогда на премьеру нужно Дубова пригласить. Свой гонорар жертвую ему на проезд из Иркутска.

Особист сделал энергичный знак водителю, и машина причалила к тротуару.

— В чем дело? — Лапин подозрительно посмотрел на особиста.

— Молодые люди, кажется, просили до первого метро?

Шумно и торопливо маленький табор выкатился из респектабельного салона на улицу, радуясь обретенной свободе.

— Могли и до второго довезти, не развалился бы ваш катафалк, — буркнул Эдгар, когда захлопнулась дверца.

Особист промолчал. Но через водительское зеркальце Банга получил ядовитый взгляд и почувствовал, что с этой минуты у него появился враг. Этот лысеющий человек с темно-карими рентгеновскими глазами не был похож ни на статного блондина Круминьша, ни на невзрачного, с небесно-голубыми глазами Лициса, и все же чем-то напоминал и того, и другого. Нечто неуловимое соединяло их всех в одну сволочную породу, Эдгар опустил глаза и увидел забытый на сиденье улыбчивой девушкой маленький носовой платочек. Он растерянно приподнял кусочек цветастой материи, и на шикарный бархатный диван упали две смятые рублевки — те самые, что были у них на всех.

Лицис сосредоточенно изучал бумаги. Сейчас, в ярком утреннем свете он выглядел засохшим и болезненным службистом. Неестественно натянутая под глазами голубоватая кожа придавала лицу аскетическую отрешенность. Казалось, он совершенно забыл о человеке, сидевшем напротив него.

Артур понимал, конечно, что против него используется старый, как мир, прием методичного выматывания нервов, пытки неизвестностью — и старался держаться по мере сил спокойно. Однако после бессонной ночи ему это давалось с трудом. Нераскуренная сигарета, которую он крутил в пальцах, слегка подрагивала. Положив ее на стол, он резко спросил:

— Полагаю, вы уже глубоко изучили мое досье? Будьте любезны объяснить, что означает весь этот ночной детектив. На каком основании меня здесь держат?

— Оставим амбиции, Артур Янович. — Лицис встал, и Артур с удивлением обнаружил, что тот довольно высок ростом, когда не сутулится и говорит то, что думает. — Вы свои права знаете, да и посягать на них никто не собирается. Но знаете, как бывает… Авторитетный человек, депутат, прекрасный работник, ждет «Героя» на грудь — а получает десять лет с конфискацией. Все достижения оказываются липой… Я, конечно, не имел в виду вас. — Лицис встал у окна и скрестил на груди руки, ни на секунду не спуская с Артура цепких рентгеновских глаз. — Вы, безусловно, догадываетесь, что прокуратуру в первую очередь интересуют результаты последних проверок в вашем хозяйстве. Нам с вами предстоит очень серьезный разговор, и, я надеюсь, он будет откровенным.

Напряжение, терзавшее Артура всю минувшую ночь и наступившее утро, внезапно отхлынуло. Проверки, разбирательства — за последние месяцы он успел уже привыкнуть к ним.

— Ну что ж, откровенность — так откровенность, — устало выдохнул он, — но только взаимная. Согласны?

С неприязненным удивлением Лицис поднял брови, будто собираясь возразить, но Артур, не обращая на его мимику никакого внимания, продолжал:

— Скажите, чего вы в дуэте с Круминьшем от меня домогаетесь? Рассчитываете, что мне надоест нервотрепка и я тихо, как благоразумный человек, подам в отставку? Напрасно надеетесь! Тем более теперь, когда мне наконец удалось вывести хозяйство на достойный уровень. Плясать под дудку безграмотных постановлений и указаний тоже не заставите, — Артур старался уловить хоть какую-нибудь перемену в выражении лица следователя, но тот слушал с отсутствующим видом, словно председатель колхоза говорил на чужом языке. — У вас есть только одна возможность — скомпрометировать и снять меня с работы. Но учтите, сделать это будет вам непросто. За здорово живешь не собираюсь совать башку под нож вашей гильотины.

— Извините, я вас не совсем понимаю, — сухо проговорил Лицис и сел к столу. — Я должен разобраться исключительно в правовых вопросах… В тех самых, в которых не удосужились разобраться вы сами. Так что перейдем к делу. — Он вытащил из папки несколько скрепленных листков, долго приглядывался к ним, словно раздумывая, сказать или не сказать. — Вот, например, история с приобретением вами рыбоприемного судна в нарушение всех действующих положений и инструкций. — Лицис сделал паузу. — Отвалили шестьсот тысяч, не имея на то согласия Правления. Получается, вы решили, уважаемый депутат, что вам все позволено?

— Проверьте документацию, все оформлено через банк. Есть разрешение руководства «Рыбколхозсоюза» министерства…

— Хм, разрешение… Вам, конечно, многое разрешалось при прежнем руководстве. Те, кто давал такие разрешения, уже положили на стол партбилеты. На них заведены уголовные дела.

— В таком случае это уже ваши проблемы.

Артур вспомнил, наконец, о сигарете, лежавшей на столе следователя. Лицис чуть поморщился от дыма, но ничего не сказал.

— Ну, хорошо… А сооружение рыбокоптильного цеха в обход государственных строительных организаций? По каким нормам составлялась смета, производились выплаты шабашникам? — следователь снова пошерстил бумажки в «деле», словно подтверждая правомерность своих вопросов. — Я уж не говорю о том, что платили, значительно превышая установленные расценки. Но где доказательства, что составленные вами платежные документы — не липа, что ваши вольные артельщики получили столько, сколько указано в ведомостях, что в список не затесались просто-напросто подставные лица?