Юлия Нет - Рядом (СИ)

— Ты как?- с опаской спросил он.

— Голова болит…очень…

Он растерянно захлопал глазами, не зная, о чём говорить дальше и что делать. Повисло напряженная тишина.

—Пить хочешь?- спросил он немного погодя, она пожала плечами.

Незнакомец сходил за водой, присел рядом с кружкой и по привычке приподнял ей голову, пытаясь напоить, но потом, как будто испугавшись, отпустил её и сунул кружку ей в руку.

***

Пятый день на душе Хасана было погано настолько, на сколько может быть погано человеку, обнаружившему в коробке своего новогоднего подарка пустоту. Его тщательный план летел в тартарары, стремительно набирая скорость. Но самое страшное, что он ощущал отсутствие идей, как хоть чем-то исправить ситуацию.

Хасана мучили воспоминания о первом дне, когда он заполучил свою очередную игрушку. Гордость распирала его от того, как красиво провели «операцию» его мальчики: без шума, без свидетелей, прямо среди бела дня - он мог ими гордиться. Хасан спускался по лестнице в нетерпении увидеть «новенького». Он рисовал себе в уме образ затравленного, плачущего «белого воротничка», умоляющего о пощаде. Но увиденное поразило его: пристёгнутый к прутьям, перед ним стоял высокий, статный мужчина, гордо поднявший голову, не выражающий ни тени страха. Он смотрел в сторону Хасана с вызовом, лицо его было сильно разбито, но глаза… Этот взгляд часто мучил Хасана во сне: открытый, независимый, взгляд героя. Этот человек даже стоил бы того, чтоб стать одним из команды. Ни голод, ни боль не ломали его. Даже объедки ему удавалось есть с достоинством, с вызовом отбрасывая пустую миску каждый день. Хасану казалось, что пленник предпочтёт смерть мольбам и уж точно не станет работать на него. Но смерть не была целью Хасана. Смерть была бы слишком лёгким исходом.

Хасан снова придвинул стул и кликнул мышкой. Он смотрел записи прошлых месяцев, пытаясь понять, что же он упустил. Каждый день пленника был как близнец похож на предыдущий: вот он проснулся, облился холодной водой, полтора часа непрерывных занятий, вот опустошил миску с едой и привычным жестом швырнул её к решётке, сел на матрас, закрыл глаза, через два часа поднялся и снова отжимается... Его «жизнь» похожа на медитацию: расписанная по часам, лишенная эмоций. Каждый день его заканчивался тем, что он подходил к камере и, гордо глядя в неё, подняв голову, стоял так минут пять, после чего ложился лицом к стене и засыпал.

В те нечастые дни, когда Хасан спускался в подвал, между ними начиналась безмолвная борьба взглядов, и победителем всегда был пленник. Даже когда взбешённый Хасан отдавал приказание избить его, тот никогда не опускал глаз. Стиснув от боли зубы, сплёвывая кровь, он продолжал гордо с вызовом смотреть в лицо Хасану.

Мысль о девчонке возникла у Хасана спонтанно. Однажды он увидел в фойе ресторана охранника, жадно прижимающего к стене хихикающую, вызывающе одетую девку. Охранник забыл о своем профессиональном долге, всё, что беспокоило его в тот момент – это буйство гормонов, пьянящих его мозг.

С того дня идея с подселением пленницы крепко засела в мозгу Хасана. Молодое красивое тело, помещённое к голодному озлобленному мужику, несколько месяцев находившемуся в одиночестве. Именно это и нужно было, чтобы «встряхнуть» пленника.

Следующим же утром он отдал приказ найти и привезти девчонку, которая должна была стать для пленника кровавой забавой. Мальчики Хасана не подвели. Девчонка нашлась уже спустя несколько дней – какой-то студентке не повезло, когда она имела неосторожность идти по улице в темноте.

С каким наслаждением слушал он её вопли, смотрел, как обнаженное тело падает к ногам этого непокорного. Он ожидал пробуждения в нём зверя, но вопреки всему она открыла в нём человека.

Хасан видел это по тому, с какой заботой пленник стал относиться к девчонке. Он отдаёт ей свою еду. Еду, которая лишь еле поддерживает его потребности в пище, которой мало и для одного человека. Он положил её на своё место, единственное тёплое место в камере. За три месяца от него не было ни одной просьбы о чём-либо. А сейчас вот уже несколько дней подряд он просит, почти умоляет…ради неё.

И тут мысль искрой мелькнула в мозгу Хасана: не надо искать слабое место пленника…ОНА будет его слабым местом, тем местом, в которое Хасан нанесёт удар.

2.

*** Макс

— Мне, наверное, следовало бы поблагодарить вас за то, что вам пришлось возиться со мной,- её тихий голос сзади почти напугал меня. Я резко обернулся.

— Зачем ты встала?

— Мне сегодня уже лучше, честно.

— Ляг на место, ты только вчера пришла в себя. Мне хватило и пяти дней твоего бреда.

Ева мялась, обдумывая какую-то мысль, не решаясь её озвучить. Я вопросительно заглянул ей в лицо.

— Я не могу больше занимать ваш матрас - вы не спите почти неделю из-за меня.

— Нам хватит места и двоим, больше на полу ты сидеть не будешь.

— Но я не могу спать с вами вместе. Я вам очень благодарна, но вы…

— Макс.

— Что? – непонимающе переспросила Ева.

— Меня зовут Макс – это во-первых. А во-вторых, я считал, что вопрос с этим «но» уже решён. Я понимаю, к чему ты клонишь. Я не собираюсь тебя… ну ты поняла. Не считай меня совсем уж животным.

Ева стояла передо мной в нерешительности, но к своему удовольствию, я обнаружил, что страх передо мной у неё отступил.

— Нам как-то придётся здесь выживать…Вместе… Я пока не знаю как, но придётся. Иди, ложись, пожалуйста.

Она кивнула и слабо поплелась на матрас.

—Ева, - звук её имени, произнесённый мною в тишине, заставил её вздрогнуть. Она обернулась ко мне.

— Не бойся меня, ладно?

Я едва уловил кивок её головы.

***

Макс… Теперь она знала его имя. Почему-то Еве казалось, что с этого момента она стала ему больше доверять. Как будто со своим именем он открыл ей маленькую часть своей души.

И вроде бы он совсем не злой. Очень усталый, хмурый, настороженный, но не злой. Во всяком случае, ей хотелось верить в это.

Ева чувствовала себя ещё достаточно слабой, разбитой морально и физически. После того, как она пришла в себя после болезни, ещё пару дней она почти целыми сутками спала. Поздними вечерами она чувствовала, как он тихонько опускался рядом на матрас. Стараясь не задеть её, он ложился на самый край спиной к ней, долго не спал, осторожно ворочаясь и вздыхая. Он почти всегда молчал, лишь изредка кидая на неё осторожные взгляды, будто изучая её.

Вот и сегодня он так же молча подошёл к ней, протянув миску еды. Ева оглядела её содержимое. То, из каких компонентов состояло «меню», было ещё полбеды. Чтобы не умереть, можно и закрыть глаза на свою брезгливость. Но еды было катастрофически мало. Если раньше он получал эту порцию раз в день только для себя, то теперь её приходилось делить на двоих. Но, не смотря на это, он делился с ней, при этом предлагая есть первой.