Милена Иванова - Женщина на грани...

У меня тоже случались перепады настроения, но этому, в отличие от случая с Каталиной, была уважительная причина. Во-первых, из-за этой неумехи у меня оказалось в два раза больше работы; во-вторых, мне платили в два раза меньше, потому что я только пришла. Но, поскольку я сама понимала, что на фирме я еще никто, я справлялась. Зато были у меня и свои маленькие радости. Ненависть Каталины достигла предела, когда сам Хавьер Медина, руководитель коммерческого отдела, послал меня от компании на курсы английского языка вместе с несколькими нашими инженерами. А поскольку я зубрила от природы и впитываю все как губка, окончить курсы с отличием мне не составило труда.

Сеньор Медина взялся за меня. Сначала мы пересекались нечасто, потому что он обитал в высших сферах компании, но, когда я приносила ему кофе, он неизменно был со мной очень любезен. Вообще, он был интересный мужчина, лет сорока. Никто не назвал бы его красавцем, с его маленьким ростом и плотным телосложением, но энергия из него так и лилась. Это был человек, добившийся успеха, из разряда профессионалов, а что касается деловых переговоров, то у него на них оказалось просто звериное чутье. Он терпеть не мог Каталину, тем лучше было для меня, тем больше я ему пришлась по душе.

Прошел год, а я нисколько не продвинулась по служебной лестнице. Наша вечная война с Каталиной продолжалась, но уже в открытую. Мы больше не скрывали взаимных чувств. Эта профурсетка неотесанная еще смела со мной не здороваться, она не в состоянии была даже просто сказать «Привет!» по утрам. Если и было что-то, что выводило меня из себя, так это когда со мной не здоровались. Но я терпела. Я только не уставала задавать себе один и тот же вопрос: за что ее еще держат здесь до сих пор, если она не работает, а только мешает?..

Я думала обо всем этом, смакуя праздничный бокал темно-красного вина. Бессмысленная болтовня и пьяные улыбки вокруг вызывали во мне только одно желание: разогнать всех пинками подальше отсюда. У нас был корпоративный рождественский ужин, на котором я умирала со скуки. Справа от меня сидел Хосэ Мануэль, один из наших новых техников, он открывал рот только для того, чтобы засунуть туда очередной кусок мяса. Слева сидел сеньор Медина, у которого в этот момент было отвратительное настроение, просто разлитие желчи, и все потому, что нам пришлось отменить заказ, на который наша компания очень рассчитывала. Напротив меня Хуан Мануэль и Хосэ Мигель заигрывали с девочками из бухгалтерии. Бесполезная Каталина, хоть это меня радовало, сидела на другом конце стола, подальше от моих глаз. Я потягивала винцо, покуривала сигаретку и периодически незаметно поглядывала на часы, не прошло ли уже достаточно времени, чтобы мой уход не показался невежливым, не пора ли уже встать и уйти, но чтобы никто при этом не счел меня невоспитанной.

— Не надо так откровенно поглядывать на часы, не тебе одной не хватает терпения выносить всю эту честную компанию, — вдруг донесся шепот слева.

— Значит, сегодня я не одна. Здравствуйте, сеньор Медина! — заговорщически улыбнулась я.

— Оставь это: «сеньор Медина», зови меня просто Хавьер, а то у меня такое ощущение, будто я на деловых переговорах.

— Сегодня у вас не лучший день, правда?

— Хуже не бывает. Тоска собачья.

— Не расстраивайтесь так, сеньо… Хавьер. Голову даю на отсечение, что к январю немцы снова проявятся и заключат с нами договора на завершающую часть проекта.

Хавьер посмотрел на меня, не скрывая удивления:

— А ты-то откуда знаешь? Мы же только сегодня получили факс, что никакого расширения партнерских отношений не предвидится: ни размещения активов, ни монтажа нашего оборудования. А это значит, что сделка не прошла.

— Дело в том, что я перезванивала секретарше, чтобы она еще раз отправила факс — он не читался, — и мы, ну знаете, как это бывает между нами, девочками, немножко поболтали… Она проговорилась, что они ждут предложения от англичан. Но, в любом случае, англичане отвечают только за начальную стадию проекта, а кто будет доводить работы до конца, они еще и сами не знают. Так что большая доля вероятности, что скоро мы снова им понадобимся.

— Да что ты говоришь, быть такого не может. Вот это новость! А ты уверена?

— Да, сеньор.

— Точно-точно, на сто процентов?

— На двести. По крайней мере, это точно то, что мне сказала немецкая секретарша. Я думаю, что нужно просто расписать их заказ по этапам и на последнем сделать небольшую скидку. Уверена, что эта сделка пройдет нормально.

Лицо Хавьера заметно расслабилось, он повеселел. Моя нога под столом случайно коснулась его ноги, но я решила ее не убирать. Он также не предпринимал никаких попыток отодвинуться, так мы и сидели оба, делая вид, что ничего не заметили.

В полдвенадцатого я еле слышно сказала ему, стараясь не привлечь ничьего внимания:

— Я собираюсь потихоньку.

— Подожди меня на улице, я сейчас тоже ухожу, — процедил он, почти не разжимая губ.

Через пять минут он вышел в назначенное место, туда, где я тайком его поджидала.

— Уф! Наконец-то хоть одна гора с плеч долой. Поедем, угощу тебя стаканчиком чего-нибудь получше?

— Идет. Немного горяченького мне сейчас совсем не помешает, я тут чуть дуба не дала.

— Куда ты хочешь? Паб? Дискотека?

— Нет, мужчина, дискотека — это сейчас не для меня. Меня уже разморило немного. Паб — это идея получше, но они все далеко, надо ехать. Давай сделаем так: поедем в мою сторону и зайдем в первый приличный бар, который нам попадется.

— А где ты живешь?

— В Делисьас, это сразу за Легаспи.

— Хорошо, тогда мы поедем в Хуэртас, а потом я отвезу тебя домой.

В Хуэртасе мы выбрали полупустой ирландский паб. Мы пили ирландский кофе и болтали о всякой ерунде, которая случается на работе каждый день. По дороге ко мне домой мы не сказали друг другу почти ни слова. Салон БМВ был очень комфортабельным, с обогревом. Меня сморило, еще чуть-чуть, и я бы задремала. Хавьер остановил машину напротив моего дома и заглушил мотор. Не знаю, как это вышло, как-то само собой, но мы наклонились друг к другу и поцеловались. Его язык был горячим, мягким и нежным. Мы целовались долго, раз за разом, и все шло как по маслу. Потом Хавьер посмотрел на меня, провел рукой по моей челке и сказал:

— Счастливого Рождества!

— И тебе хорошо провести Рождество. Спасибо, что угостил, — ответила я.

Я вышла из машины и вошла в подъезд, не оглядываясь. Стоя у лифта, я услышала, как завелся мотор, и БМВ поехала своей дорогой…

Все утро я бездумно перекладывала бумаги с места на место, из одного лотка в другой, — в голове у меня гулял ветер. И в то же время я даже подумать боялась о том, что произошло вчера в машине. Я не знала, как мне теперь себя вести. Меня дрожь пробирала при мысли, что я должна буду, как обычно, войти в кабинет Хавьера и взглянуть ему в глаза.