Уильям Локк - Счастливец

— Мы знаем, потому что мы молоды.

Они стояли, смеясь и радуясь своей полной сил молодости. Чудесная пара. Они делали вид, что рассматривают прекрасную маленькую картину Чима да Конельяно, висевшую на стене. Принцесса любила ее, как лучшую драгоценность своего собрания, а Поль любил ее, любя искусство и понимая его. Но вместо того, чтобы обсуждать картину, они говорили о Лаврецком, который смотрел на них с сардонической улыбкой из-под своих тяжелых век.

Несколько дней спустя можно было встретить Поля, в высоком догкарте направляющегося по мирной улице Морбэри с визитом к принцессе.

Менее счастливый отрок должен был бы идти пешком, рискуя запачкать ботинки, или же нанял бы похоронную карету у местного каретника; но Полю достаточно было приказать, и дог-карт, запряженный великолепным конем, подавался к подъезду Дрэнс-корта. Он любил править горячей караковой лошадью, норов которой составлял вечный ужас мисс Уинвуд. Почему он не брал гнедого? Тот был много спокойнее. На это он весело отвечал, что ему, во-первых, не доставляет никакого удовольствия править овечкой, а во-вторых — если он не укротит хоть немного караковую, то она станет ужасом не только мисс Уинвуд, но и всей местности.

Итак, Поль, в цилиндре и широком пальто, радостно мчался по улицам Морбэри, отвечая на поклоны видных обитателей города, с видом собственника не только лошади и экипажа, но и половины сердец местечка. Он гордился своей популярностью и едва ли сознавал, что он отнюдь не владелец своей запряжки. К тому же он ехал с визитом к принцессе. Он надеялся застать ее одну, хотя и не потому что собирался сказать ей что-нибудь важное или определенно ухаживать за ней.

Но принцесса была не одна. Поль застал мадемуазель де Кресси, занятую чайным столом и беседой. Как у многих француженок, у нее был высокий и резкий голос, к тому же она имела определенные воззрения насчет текущих дел. Стоит ли говорить, как раздражают разговоры о таможенной реформе и о положении финансовых дел в Германии, когда вы пришли поболтать о пустяках с привлекательной и симпатичной вам женщиной? Принцесса была очень мила. Она дала Полю почувствовать, что он желанный гость в ее будуаре; но не было больше обмена взорами, исполненными взаимного понимания. Поль, гордившийся знанием женских хитростей, заблуждался; но мог ли он верно оценить сдерживающее влияние здравомыслящей монастырской подруги на впечатлительную молодую даму с пробуждающимся любопытством? Поэтому он уехал разочарованный, и сдержанная рысь караковой лошади на обратном пути через Морбэри весьма контрастировала с шумным галопом предыдущей поездки.

Прошло несколько времени, пока Поль опять увидел принцессу Софию, так как осенняя сессия парламента потребовала переезда на Портланд-плес. Правда, принцесса вскоре тоже переехала в свой большой дом на Берклей-сквер, но только в последних числах ноября ему посчастливилось снова встретить ее. И это был только поцелуй ручки и обмен несколькими замечаниями на большом обеде у Уинвудов. Есть такие силы, как ранг и этикет на больших лондонских обедах, и даже принцессы вынуждены им подчиняться.

При этом случае, склонясь над ее рукой, Поль прошептал:

— Могу ли я сказать, как вы прекрасны сегодня, принцесса?

На ней было темно-синее с серебром платье, цвет которого усиливал синеву ее глаз.

— Я в восторге, что нравлюсь вам, — ответила она по-французски.

Такова была их встреча. Уезжая, она сказала опять по-французски:

— Когда вы зайдете навестить меня, о непостоянный?

— Когда вы позовете меня. Я тщетно пытался застать вас.

— Вы получили приглашение на мой прием в ближайший вторник?

— И уже ответил, что почту за честь последовать любезному приглашению.

— Я не люблю Лондон, а вы? — спросила она, придавая оттенок значительности своей интонации.

— Он не лишен очарования. Поездка в лодке или велосипедная прогулка по Батерей-парку имеют свою прелесть.

— Как прекрасно это было бы, — сказала она, смеясь и вздыхая, — если бы только не попало в газеты! Я так и вижу в отделе светской жизни: «Прекрасная принцесса Зобраска была замечена в лодке на живописном пруду Риджент-парка с известным… что вы такое — политический деятель — с известным молодым политическим деятелем, мистером Полем Савелли». Скандал, неправда ли?

— Я должен удовольствоваться поцелуем кончиков ваших пальцев на ваших приемах, — позволил себе сказать Поль.

Она улыбнулась:

— Мы найдем выход.

На ее приеме, этом собрании сверкающих бриллиантами и орденами великих мира сего, она успела только обронить:

— Приезжайте завтра в пять. Я буду одна.

Мрак окутал душу Поля, когда он ответил:

— Невозможно, моя принцесса, я необходим полковнику Уинвуду в парламенте.

На следующее утро, страшно взволнованный, он позвонил ей; телефон стоял на письменном столе Счастливого Отрока в его кабинете в доме на. Портланд-плес.

— Это я, мадам, Поль Савелли.

— Что же можете вы сказать в свою защиту, Поль Савелли?

— Я у ваших ног.

— Почему вы не можете приехать сегодня?

Он объяснил.

— Но скажите полковнику Уинвуду, что вы нужны мне, — голос ее звучал властно.

— Будет ли это разумно, моя принцесса?

— Разумно?

— Да. Видите ли…

Он ждал ответа. Только электрический ток жужжал в его ушах. Он подумал, что она прервала не только этот разговор, но и всякую возможность разговора в будущем. Наконец, после нескольких секунд тревожного молчания, раздался голос, удивительно покорный:

— Можете вы прийти в пятницу?

— С радостью и восторгом, — слова бурно вырвались у него.

— Хорошо. В пять часов. И оставьте у входа вашу мудрость Джона Буля.

Она сразу оборвала разговор, и Поль стоял, озадаченный ее приказом.

В пятницу он явился в дом на Берклей-сквер. Он нашел Софию милостивой, но ироничной и настроенной оборонительно.

Она приняла его в ампирной гостиной — очень строгой и официальной. Этот зал обладал очарованием и ценностью музея, он был так же мало уютен, как любой из залов Версаля. Один только большой огонь, разведенный в камине, смягчал его холодную строгость. Чай был сервирован пудреным лакеем в пурпуре с золотом. Она была настоящая принцесса — принцесса в ее официальных покоях, столь отличная от красивой женщины в будуаре. Поль, чуткий, насколько это дано мужчинам, понял, что если бы он повиновался ей и оставил у дверей свою мудрость Джона Буля, то быстро раскаялся бы. Ясно, что она хотела наказать его; или, быть может, себя самое; или обоих. Она смотрела на него рассудительным, испытующим взглядом, когда они обменивались банальностями. Поза Поля отличалась корректностью молодого дипломата, делающего первый официальный визит. И лишь когда он поднялся, чтобы уйти, взгляд принцессы смягчился. Она засмеялась странным, легким смехом.