Тони Парсонс - One for My Baby, или За мою любимую

— А мой муж очень любил красное мясо, — говорит она, обращаясь к Джойс. — С кровью, вот как он любил. Бывало, скажет мне: ты, мол, отрезай кусок прямо от коровы и сразу подавай мне. Вот какой был шутник!

После ужина мы готовим клецки, чтобы полакомиться ими в полночь. Они похожи на то, что Йуми и Хироко называют «гёза», но Джойс авторитетно заявляет, что мы готовим «джаози». Мы расчищаем место на столе, ставим на него множество тарелок, начиняем заготовки из теста свиным фаршем, лепим клецки и передаем Джойс и Джорджу для жарки.

Ольга никак не может освоить лепку клецок, а потому тихо садится в сторонке, закуривает сигарету и улыбается, глядя, как мы суетимся вокруг. Джордж сообщает нам, что три клецки будут особенными, с сюрпризом. Одна будет начинена сахаром, другая — овощами, а в третью он положит монетку.

— Для любви, для богатства и для ума, — поясняет он.

Мы начинаем поедать джаози сразу после того, как часы пробивают полночь и год Тигра уступает место году Кролика.

Диане достается джаози, которая принесет ей любовь. Гарольд получает джаози, символизирующую богатство. А я — ту самую, которая сделает меня умнее.

Таким образом, все складывается как нельзя лучше.

— Это примерно так же, как мы когда-то клали в рождественский пирог шестипенсовую монетку, — вспоминает моя бабуля. — Но так уже давно никто не делает.

Затем настает время прощаться.

— Кун хей фэт чжой, — говорю я Джорджу уже в дверях и протягиваю руку.

Он отвечает на мое рукопожатие. Хотя, как правило, не любит этого жеста. И я снова не могу не отметить удивительную мягкость его руки. Позади слышны голоса моей бабули, мамы и Ольги, прощающихся с семейством Чан. Снаружи холодно, морозно. Февраль, часы показывают далеко за полночь. Красные фонарики в «Шанхайском драконе» напоминают приветливые костерки.

— Кун хей фэт чжой, — отвечает Джордж. — Как спина?

— Уже все отлично.

— Только не принимай никаких таблеток от боли, договорились?

— Конечно, Джордж.

— Они не всегда полезны, эти таблетки. Иногда лучше прочувствовать боль. Иногда это даже лучше для здоровья. Чтобы побыстрее выздороветь.

Я не могу понять почему, но у меня создается впечатление, что сейчас Джордж имеет в виду не только мою больную спину. Он говорит об Ольге.

И еще я осознаю, что зря привел ее с собой. Разумеется, семейство Чан радушно приняло гостью, да и она сама наслаждалась угощениями и радовалась тому, как мы все дружно празднуем встречу Нового года по-китайски. Но вместе с тем все проходило с чуть заметным напряжением, нам не хватало естественности.

Надо полагать, Ольга чувствовала бы себя гораздо комфортнее в баре «Эймон де Валера» в компании с каким-нибудь крутым парнем с пирсингом, обожающим Робби Уильямса. Она не получила того удовольствия, которое бы доставила эта встреча китайского Нового года, например, Хироко.

И я впервые замечаю, что, несмотря на длиннющие ноги, милое личико и завидную юность, Ольга все же не создана для меня, как, впрочем, и я для нее.

И вот, вооруженные этим откровением, мы смело отправляемся ко мне домой, чтобы… сделать ребенка.

Они только что поссорились.

Джеки и Изюмка заходят в мою квартиру, и повисшая между ними напряженная тишина говорит об этом лучше всяких слов. Джеки сразу быстро направляется к столу, за которым мы с ней работаем. Сегодня она надела сапожки «под леопарда» на высоких каблуках. Джеки нервно расстегивает плащ, и я не могу не заметить, что в каждом ее жесте сквозит раздражение.

Изюмка неловко замерла посреди комнаты. Она уныло разглядывает свои поношенные кроссовки, а грязная челка по-прежнему спадает на глаза, словно закрывая от девочки этот жестокий мир.

И тут я произношу самую дурацкую фразу, которую только можно придумать в данных обстоятельствах.

— Что-нибудь произошло?

Джеки резко поворачивается ко мне:

— Что-нибудь произошло? Ничего себе — «что-нибудь»! Мадам, оказывается, умудрилась отдать свои деньги на школьные обеды! И заодно деньги на проезд в автобусе. Так уж, до кучи, если хотите. Неплохо, правда?

Изюмка смотрит на мать сквозь завесу сальных волос, и лицо ее искажает злоба.

— Никому я ничего не отдавала!

— Только не надо мне врать!

Джеки угрожающе делает шаг вперед, и мне становится страшно: а вдруг она сейчас ударит собственную дочь? Девочка в страхе отходит назад, а мать продолжает:

— Она позволяет им ездить на себе верхом! Этим уродам из школы, своим одноклассникам!

— Ничего подобного! Я потеряла деньги, я тебе уже сто раз говорила!

— А ты знаешь, сколько мне нужно потратить сил и времени, чтобы заработать эти деньги? Ты представляешь себе, сколько полов мне нужно отдраить, чтобы получить их, те самые деньги, которые ты так беззаботно отдала им? Представляешь?

Изюмка не выдерживает напряжения и начинает плакать. Горькие слезы ручьями текут по ее пухлым щекам.

— Я потеряла их. Правда же! Правда потеряла…

— Она позволяет им издеваться! Если бы они попробовали вести себя так со мной, я бы их всех поубивала!

— Но я же не ты, как тебе этого не понять?! — выкрикивает Изюмка, и ее слова весьма похожи на то, что я мог бы сказать собственному отцу. Мне искренне жаль этого неуклюжего ребенка. — Я потеряла эти деньги!

Эта перепалка, похоже, может длиться до бесконечности. Я решительно встаю между враждующими сторонами, как представитель ООН, ведущий переговоры между израильтянами и палестинцами и действующий исключительно в качестве посредника.

— Джеки, чем мы с тобой занимались на прошлой неделе?

— Изучали эмоциональную окраску отрывков драматических произведений, — шипит она, бросая огненные взгляды в сторону дочери. — На примере книги «Сердце — одинокий охотник».

— Отлично. Не могла бы ты продолжить этот анализ одна, а я тем временем быстренько отвез бы Изюмку к своей бабушке?

Теперь они обе вопросительно глядят на меня.

— К твоей бабушке?

— Она будет счастлива такой компании. К тому же на следующей неделе ей опять нужно будет отправиться в больницу.

— А что с ней случилось? — волнуется Изюмка.

— Нужно получить результаты анализов биопсии, чтобы выявить причину болезни. Тогда уже можно будет сказать, отчего именно у нее в легких накопилось столько жидкости. Бабушка ужасно нервничает.

— Хорошо, я согласна, — кивает Изюмка.

— Вот и чудесно, — поддерживает ее мать.

Джеки достает свой экземпляр книги «Сердце — одинокий охотник», выбирает отрывок и начинает анализировать его эмоциональную окраску, а я отвожу Изюмку к бабушке.

Некоторое время мы дружно молчим, пока Изюмка пытается найти интересующую ее радиостанцию. Так ничего и не отыскав, она решает совсем выключить радиоприемник.