Любовь Рябикина - Аляска

Женщина под шкурами застонала и забилась на топчане, что–то крича на незнакомом индейцу языке. Джоэ прислушался: в поселках белых, где он бывал, так не говорили. Индеец подошел к топчану и наклонился: глаза женщины были широко открыты, но ничего не видели, так как она находилась в бреду. Вдруг Анна резко вскочила и села на постели. Затем вцепилась в рукав рубашки Джоэ и начала яростно трясти, что–то крича.

Индеец присел на край топчана и попытался оторвать ее руки от себя, но женщина неожиданно обмякла и ткнулась горячим и потным лбом прямо ему в шею. Он вздрогнул, а потом осторожно положил ее на шкуры, укутал и отошел к печке. В железную кружку налил травяного отвара и снова вернулся к Анне. Приподнял так, что голова ее оказалась лежащей на его плече и не спеша, влил несколько капель жидкости в полуоткрытые губы. Она послушно проглотила.

Так он выпоил ей полкружки. Выбившиеся из прически пряди волос касались его лица и шеи, щекоча кожу и от этого у Джоэ почему–то стало тепло на сердце. Индеец снова уложил женщину на нары, укрыл шкурами. Взглянул на сброшенную сырую одежду и вышел на улицу.

Рядом с хижиной стояла тоненькая березка. Джоэ срубил ее, очистил от веток и внес внутрь. Приладил шест под потолком и начал развешивать мокрую одежду женщины, внимательно разглядывая ее. Среди вещей оказался небольшой тюк запасной одежды и кожаная сумка с длинным ремнем. Анна не сумела их сбросить с себя, когда барахталась в воде.

Джоэ развязал тюк и развесил одежду на шесте. Заглянув внутрь сумки, он начал вытаскивать на стол находившиеся там предметы: большой гребень из березы, два больших куска мыла, пригоршню каких–то странных деревянных рогулек (это были шпильки для волос, но индеец этого не знал), красная тряпичная подушечка со множеством иголок, пять кружевных платочков, щипцы для колки сахара, несколько катушек ниток, металлический наперсток, дамские перчатки и маленький ножичек, уместившийся в ладони индейца. Сумка была плотно завязана и воды в нее почти не попало.

Джоэ разложил все на столе просушиваться, запер обе двери на засовы. Взял с нар, где лежала больная, пару оленьих шкур. Завернулся в них и улегшись на другом топчане, быстро заснул. Но его чуткий сон вскоре был нарушен криком метавшейся в бреду женщины.

Индеец встал, подкинул на тлевшие угли поленьев и снова напоил больную отваром. Из–за высокой температуры она сбрасывала шкуры, укрывавшие ее, вновь и вновь. А он, присев рядом, снова и снова терпеливо укутывал. В конце концов индейцу это надоело. Он прилег рядом с Анной, накинул себе на спину оленью шкуру и прижал женщину к топчану рукой. Она вскоре затихла. Джоэ выпростал другую руку и протянул по изголовью, чтобы было удобнее лежать.

Женское тело вдруг повернулось и ее голова перекатилась прямо ему на руку. Ее рука оказалась лежащей на его груди, а прерывистое дыхание ударялось прямо в грудь через расстегнутый ворот рубашки. Джоэ замер, затем осторожно обнял ее и прислушиваясь к дыханию женщины, вскоре уснул. Несколько раз он просыпался от ее бредового крика, прижимал к себе и Анна снова успокаивалась.

Все последующие дни Джоэ почти не охотился. Он быстро проверял капканы и силки и возвращался в хижину. Каждый вечер он растирал женщину медвежьим жиром, но температура не спадала и сознание не возвращалось. Индейцу временами становилось не по себе от ее криков. Иногда она почти переставала дышать и он наклонялся к самым ее губам, чтобы уловить дыхание на своей щеке. Он часто поил Анну бульоном из куропатки и отваром из трав.

Настороженно глядел на северо–запад, откуда пришла женщина и ждал появления белых людей. Дни шли, но никто не появлялся и он почти успокоился. Джоэ знал, что если белые гринго обнаружат женщину в его хижине, ему не жить. Его не станут слушать и убъют только лишь на основании предположения, что он ее похитил. Но с каким–то упрямством индеец продолжал выхаживать Анну.

Хрипение в груди женщины не исчезало, сознание не возвращалось и Джоэ решил прогреть женщину в горячей воде. От золотоискателей осталось большое и тяжелое, выдолбленное из дерева, корыто. Вечером он установил его на табуретках перед очагом. Натаскал воды из родника. Раскалил в печке камни и побросал их в корыто. Вода быстро нагрелась. Тогда он раздел больную женщину и уложил в эту ванну. Укрыл сверху шкурой лося так, что виднелась лишь голова. Время от времени он подливал туда горячую воду из котелка. Прогрев, он снова растер тело Анны мазью, одел и укутал в меховые одеяла.

Ночью Джоэ проснулся от непривычной тишины и прислушался. Женщина спала спокойно, ее дыхание было ровным. Индеец встал, накинул парку и вышел из хижины. С северо–востока поднялся ветер, верхушки елей раскачивались и стонали. Но ночь была ясной и светлой. На небе сверкали звезды и плыл полный месяц красного цвета. У его народа было поверье, что такой месяц несет несчастье тому, кто увидит его за спиной.

Джоэ не был суеверен, но в эту ночь его переполняло чувство тревоги. Это был его мир, он прислушивался к нему, жил им. Его одинокое сердце вдруг почувствовало симпатию к лежавшей в хижине женщине. Он знал, что между ними пропасть, но крошечная надежда согревала душу. Эта надежда говорила о вечной дружбе гор, деревьев, дикой природы. И он мысленно спрашивал: «Почему не может быть дружбы и любви между белыми и краснокожими?»

Утром Анна пришла в себя. Непонимающе глядела в закопченный потолок. Потом медленно повернула голову: через маленькое оконце пробивался мутный свет наступающего дня. С трудом повернула голову еще немного и поняла, что находится в хижине и в ней никого нет. Анна попыталась вспомнить, как она сюда попала. Но память воскрешала лишь то, как она барахталась в воде и нестерпимый холод. Незаметно женщина снова уснула.

Джоэ вскоре вернулся с обхода, покормил собак и вошел в дом. Постукивая поленьями, растопил печь. Это постукивание разбудило Анну. Она открыла глаза, немного послушала и тихо спросила по–английски:

— Кто здесь?

Индеец подошел и склонился над ней. Женщина увидела черные блестящие глаза, длинные волосы, перетянутые кожаным ремешком на лбу и свисающие свободными прядями по бокам круглого лица и поняла, что перед ней индеец. Внутри что–то оборвалось, но Анна не испугалась: на испуг не было сил. Ей хотелось пить и она, еле слышно, попросила:

— Пить.

Он не понял и молча смотрел на нее. Тогда женщина с трудом подняла руку к губам, как бы удерживая стакан, наклонила. Джоэ понял этот жест и сразу же налил в кружку теплый отвар. Присев на краешек постели, он рукой приподнял ее за плечи и напоил. Ее голова бессильно привалилась к плечу индейца. Напившись, Анна вновь заснула. Но это был уже здоровый сон.