Санта Монтефиоре - Шкатулка с бабочкой

После отчаяния пришло озлобление. Он стучал кулаком по мокрой плитке стен ванной комнаты, а его легкие наполняла ярость, исторгая из них мучительные хрипы. Он вспоминал их первый поцелуй, первые прикосновения, день их свадьбы и то, как хорошо они вначале жили вместе, но не ощущал ничего, кроме ненависти и отвращения. Потом он в точности припомнил все те оскорбительные выпады, которые она позволяла себе в его отношении, ее пренебрежительное к нему отношение и прикусил губу, презирая себя самого. Он мужественно выдерживал все это ради любви к ней, но испытанное сейчас унижение переполнило чашу его терпения.

— Я никогда не забуду прекрасный облик Польперро, — сказал Диего, проводя пальцами по лицу Элен, потом по ее губам, полным удовлетворения, затем по подбородку, притягивая ее лицо к себе и целуя.

Элен застонала от удовольствия.

— Когда ты уезжаешь? — спросила она, стараясь говорить беспечно, но выдавая нотку отчаяния, прозвучавшую в ее голосе.

— Завтра.

— Завтра? — повторила она, чувствуя, как ее бросает в жар. — Неужели так скоро?

— Знаешь, в чем твоя проблема? — спросил он, качая головой.

— Что? — обиженно отодвинулась она.

— Ты слишком прилипчива.

— Прилипчива? — удивилась она. — Я вовсе не прилипчива.

— К сожалению, это так, ми амор. Ты прилипаешь, и это душит. Своим поведением ты напоминаешь осьминога. Попадая в твои руки, мужчина чувствует, что у него нет спасения.

— Как это мило с твоей стороны, — возмутилась она, выбираясь из гостиничной кровати.

— Элен, ми амор, я вовсе тебя не критикую, — настаивал он, изумленно наблюдая за внезапной переменой ее настроения. — Ты прекрасная женщина. И с тобой хорошо. Я уверен, что ты разбиваешь сердца по всему Корнуоллу.

— Но не твое.

— Элен, — снисходительно произнес он. — Иди ко мне. — Она сердито вернулась и присела на край постели, позволив ему гладить ее волосы. — Ты напоминаешь мне падшего ангела. Я понадобился тебе потому, что ты одинока. Ты — неудовлетворенная жизнью женщина, это способен увидеть любой мужчина. Но не беспокойся, будут и другие.

— Что значит другие? — возмущенно воскликнула она.

— Другие мужчины. Разумеется, ми амор, я ведь не первый мужчина, с которым ты изменяешь мужу?

— Что? Конечно же, ты — первый. Кто я такая, по-твоему? Шлюха?

— Пожалуйста, не приписывай мне то, чего я не говорил, — быстро произнес он, пытаясь исправить свою ошибку.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — произнесла она ледяным тоном, внезапно испытывая сожаление о том, что он вообще появился в ее жизни. Услышав в его словах отдаленное эхо безразличия, присущего Рамону и будто прозвучавшего сквозь годы, она удивилась, почему раньше вспоминала об одной лишь магии их былых любовных чувств.

— Элен.

— Уходи! Прямо сейчас! — продолжала она, вставая и швыряя ему его одежду. — Я захотела тебя потому, что ты напомнил мне другого. Но я оказалась дурой! Ты — такая же иллюзия, как и он. Я окунулась в сон, но теперь я проснулась. — Диего уставился на нее, пытаясь понять, что она такое говорит. — Проваливай!

— Хватит, Элен. Не надо передергивать, — уговаривал он, медленно вставая. — Давай, по крайней мере, расстанемся как друзья.

— Начнем с того, что мы никогда не были друзьями, — возразила она. — Мы были любовниками, но это уже в прошлом, а теперь мы друг другу уже никто.

— И что же случилось с твоей «иллюзией»?

— Он никогда не существовал в действительности, — буркнула она. — Так же, как и ты.

— У тебя приступ отчаяния, Элен. Ты гонишь от себя мужчину, которому ты очень нравишься.

— Уходи!

— Это правда. Но в любом случае у нас была красивая любовь, — усмехнулся он, надевая туфли. — Ты желанная женщина, Элен Куки.

— Я больше никогда не хочу тебя видеть! — крикнула она ему вслед. Дверь захлопнулась, и он ушел. — Боже, о чем я только думала? — воскликнула она, падая в кресло. Все, что ей осталось, — это смятая постель и мучительное чувство отвращения к самой себе. Она обхватила голову руками и содрогнулась в приступе бешенства. Как смел он подумать, что она готова изменить мужу с первым встречным? Как могла она сама оказаться такой беспутной? Она подумала об Артуре и ощутила, как на нее накатывает волна стыда. В кого она превратилась? Вина Артура только в том, что он обожает ее. Какой был смысл в том, чтобы цепляться за призрак Рамона, когда Артур был настоящим, а его любовь — абсолютной? Получалось, что она совершила ужасную ошибку.

Когда она вернулась домой, уже сгустились сумерки. Солнце позднего лета утонуло за городом, освобождая место яркой полной луне. Она ощущала усталость и опустошенность. К своему удивлению, она обнаружила, что в спальне горит свет, что указывало на присутствие в доме Артура. Ее настроение стало улучшаться, сначала медленно, но потом со все увеличивающейся скоростью, пока ей не захотелось побежать к нему, как ребенку, и извиниться за все свои провинности. Мысль о привычном запахе Артура, его теплых объятиях и подбадривающей улыбке вызвала у нее угрызения совести. Ей захотелось свернуться калачиком у него под боком, как они делали, когда только поженились, и насладиться ощущением защищенности, интимности и дружбы. Ей хотелось позабыть о Диего Миранде навсегда, как о страшном сне. Она много дала бы за то, чтобы эта встреча в пабе вообще не произошла. Как близко подошла она к тому, чтобы потерять все ради безрассудного увлечения. Ну почему она постоянно гоняется за миражами?

Она вставила ключ в замок и попыталась повернуть его. Когда это оказалось невозможным, она нажала кнопку звонка. Артур не появился, и она стала кричать в окно. Свет в спальне, к ее ужасу, погас, оставив Элен в одиночестве на пустынной улице, охваченную страхом при внезапном осознании, что он все знает. Каким-то образом он узнал или же ему просто все надоело.

— Артур! — в панике кричала она. — Артур! — Но дом оставался молчаливым и неприступным. — Артур, пусти меня! — Она продолжала кричать, пока не охрипла. Потом она опустилась на землю и зарыдала. Терпение Артура все же лопнуло.

Он наблюдал за ней сквозь щелку в шторах до тех пор, пока его жена наконец не вернулась в свою машину и скрылась в ночи. Горло было напряжено от сдерживаемых эмоций, а сердце лихорадочно стучало в груди, поскольку он знал, что рискует потерять единственную женщину, которую когда-либо любил. Но он также понимал и то, что она сама довела ситуацию до крайности и зашла слишком далеко. Наступила пора для того, чтобы вернуть себе ее уважение. Ее необходимо было оставить одну, чтобы она осознала истинную цену своей жизни с ним как чего-то очень важного, священного, лелеемого, что нельзя просто так отшвырнуть как ненужную безделицу ради своей прихоти.