Катя Ткаченко - Любовь для начинающих пользователей

— Я и про тебя всё узнаю! — рыкнул в ответ папенька.

— Мои прошлые жизни меня не волнуют, — провозгласила матушка. — И вообще, с чего ты стал интересоваться подобной ерундой?

— Это не ерунда, — заспорил папенька, — всем нам полезно знать, которую по счёту жизнь мы живем и кем были в прошлой!

— Зачем? — спросила матушка.

— А затем, — убеждённо ответил папенька, — что так будет проще ориентироваться в этой…

— Твой отец — сумасшедший! — сказала, поворачиваясь ко мне, матушка.

— У тебя все — сумасшедшие! — обиделся папенька. — Твоя сестра — сумасшедшая, я — сумасшедший, сыночка ещё в сумасшедшие запиши…

— Сына не трожь! — окончательно взъярилась матушка, и я понял, что пора вмешаться.

— А сам–то ты кем был, — спросил я у отца, — в прошлой жизни?

— У меня их больше, — гордо ответил отец, — я живу уже пятую, а всего их вроде бы двенадцать…

— Полная чушь! — встряла матушка.

— Ничего не чушь, — возразил папенька. — Когда я узнал, кем был в прошлых жизнях, мне стало намного проще…

— А когда ты узнал? — хором поинтересовались мы с матерью.

— Неделю назад! — заявил папенька.

Я начал вспоминать, чем отец в эту неделю отличался от отца в прошлую, позапрошлую и так далее.

И понял, что ничем.

По вечерам он всё так же смотрел телевизор и препирался с матушкой.

И донимал меня поучениями.

Мол, мало сидишь за уроками, чего опять в компьютер воткнулся.

И кем ты собираешься стать в будущем?

Теперь–то я знаю ответ.

В будущем я обрету свою прошлую специальность и опять стану охотником на оленей.

Сам же мне об этом рассказал!

— Ну, — почти пропела матушка, заваривая чай, — может, поведаешь нам о своих прошлых жизнях?

— В одной из них я был женщиной! — похвастался папенька.

— Заметно! — прокомментировала матушка, доставая чашки.

Папенька не обратил внимания на её иронию и продолжил:

— Я был рыбачкой в испанской деревушке!

— То–то ты рыбу прямо с костями ешь! — не переставала ехидничать матушка.

Я подумал, что если отец и был рыбачкой, то, наверное, в очень уж давней жизни. Пару раз мы с ним ездили на рыбалку, и он вообще ничего не поймал. А я — ловил!

— Ещё я был сикхом! — разоткровенничался отец.

— Это кто такие? — заинтересовалась мать.

Спросить об этом она могла бы и у меня.

Недавно мы с папенькой смотрели программу канала «Дискавери» про сикхов.

Есть такая народность в Индии.

Воинственная.

Они носят усы и тюрбаны и обожают оружие.

Представляю папеньку в тюрбане и со здоровущими усами!

— Но самая моя замечательная жизнь была предыдущая! — продолжил отец.

Мать уже разлила чай по чашкам и теперь доставала печенье.

— Ну мели, мели, — проворчала она. — Нет чтобы помочь…

— Я был турецким географом и изучал западное побережье Турции! — спесиво воскликнул отец.

Тут я не удержался и просто зашёлся от смеха.

Скажи мне кто–нибудь, что меня зачал турецкий географ, я бы ещё подумал, рождаться мне или нет.

Слишком уж большую ответственность это накладывает на отпрыска!

— В восемнадцатом, между прочим, веке! — ещё спесивей добавил папенька.

— Боже, — сказала матушка, — я и не знала, что ты такой старый!

Отец надулся и умолк.

Кажется, именно после этого своего открытия он и начал подбивать матушку поехать в отпуск в Турцию.

Видать, стосковался по родине!

Или вспомнил, что в своей предыдущей жизни не до конца исследовал какую–нибудь речушку западного побережья. Нет, вы как хотите, а быть охотником на оленей — круче!

Отец всё молчал, обиженно уставясь в чашку.

А мать сидела довольная, и, по–моему, зря.

Конечно, папенька не сахар, но временами с ним весело.

С ней так весело не бывает, она постоянно читает нотации.

Папеньке, между прочим, тоже.

Наверное, в прошлой жизни она была воспитателем детей в каком–нибудь диком племени, надо, чтоб отец посмотрел в таблицах.

Воспитателем или этим, забыл слово, ну, который обращает какой–нибудь народ в другую веру…

Я и про них видел телепередачу…

Интересно, в какой стране я был охотником?

Хорошо бы в Англии, я смотрел фильм, старый уже, «Робин Гуд — принц воров», так они там в Шервудском лесу на оленей охотились с луком и стрелами.

Я не удержался и спросил папеньку.

Тот сердито оторвался от чашки и пробурчал:

— В Америке…

— Америка большая! — дипломатично высказалась мать.

Я понял, что она предлагает отцу мириться.

Мол, неси свою чушь дальше, а на меня обижаться не стоит.

— В Скалистых горах! — уже не так сердито конкретизировал отец.

Я почувствовал, что мои узкие плечи становятся шире.

Охотник на оленей в Скалистых горах — это, я скажу вам, не баран чихнул!

Есть чем гордиться, не каждый в своей прошлой жизни крался по девственным лесам и стрелял в оленей…

Из чего стрелял?

Зависит от того, в каком веке я жил, если в конце девятнадцатого, то из винтовки, хотя всё равно лучше из лука.

Или ещё круче — из арбалета.

Между прочим, с арбалетом на оленей охотятся до сих пор, я по телевизору видел.

Запах усилился.

Я взял пустую бутылку, тихонько спустился к озерцу и набрал воды — в горле пересохло. Есть мне тоже хотелось, но есть было нечего.

Смешно, папенька сейчас в Турции, а вокруг меня пахнет оленями.

Хотя я не слышал о том, что они водятся тут, на горе.

Если мне удастся загнать оленя, еды у меня будет навалом.

Если удастся…

Ни винтовки, ни лука, ни арбалета у меня нет.

А охотиться на оленя с голыми руками…

Лук можно бы смастерить, будь у меня с собой нож, однако нож я не захватил, да даже если б и захватил — из чего бы я сделал тетиву?

Я ополовинил бутылку, снова долил её доверху, завинтил крышечку и убрал бутылку в рюкзачок.

Небо над головой всё такое же зеленоватое, и всё вокруг по–прежнему как–то не так!

Я не представлял, сколько сейчас времени, и не мог свериться с солнцем — солнце спряталось, растаяло в этом странном небе, а темнокорые деревья будто подгоняли меня: ну давай же, скорее, в путь…

Я закинул рюкзачок на правое плечо и пошёл туда, откуда доносился запах.

Запах уводил меня вверх по тропинке, шум водопада стих, охотник на оленей начал выслеживать добычу.

Как я ни старался ступать бесшумно, ничего не получалось — наверное, это умение я оставил в прошлой жизни.

Я отчётливо слышал собственный топот, но слышал и стук оленьих копыт.

Внезапно стук копыт смолк, я остановился и прислушался.

Запах ещё присутствовал, только это был уже другой запах.

И чьи–то лёгкие, вкрадчивые шаги.

Меня обступали деревья со скрюченными стволами, тропинки под ногами почти не было видно.

Не было видно и неба сквозь кроны деревьев.