Яна Гецеу - Анна и шут

— Хм, ну что ж, нет так нет! А не знаешь ли ты забавных историй? Я до них большая охотница!

— Странники, сударыня, доносили до слуха всякое! Вот, к примеру, послушайте: имел человек один страсть к часам; собирал в доме диковинную коллекцию. Не доверяя никому дела собирательства, сам лично выискивал где было возможно, путешествуя подолгу по далеким деревням и селениям. Занесла судьба его однажды в жуткий лес, среди которого укрывалась деревенька. Попросился в единственный жилой дом. И представьте себе его удивление, когда дверь ему отворила девица, красивая с виду, какие в глуши не водятся. Страждущий взгляд путника нашел то, что хотел — часы над камином, редкостный экземпляр. Девица не отрывала от них странного взгляда, " Они давно стоят!». Как ни пытался странник завладеть ими, что ни предлагал — хозяйка оставалась неподкупна. Ночевал наш коллекционер в комнате девицы… Дождался, пока выровняется дыхание ее, тихонько пробрался в гостиную, долго разбирал ржавый механизм, и когда дело увенчалось успехом, довольный вернулся к хозяйке в спальню. Но вообразите себе ужас его, когда нашел он девицу с перекошенным лицом, хрипящей и мечущейся. Под зловещий звон часов морщинами лицо ее и седели волосы до тех пор, покуда вовсе не обратилась прахом! — замолчал, выжидающе глядя на Анну, которая задумчиво перебирала длинные свои волосы.

— А что же странник? — наконец очнулась она.

— Один Бог ведает, сударыня! — пожал плечами Енот. — Но будто бы с ума сошел!

— И что же, это все не пустые выдумки?

— Жизнь — самое потрясающее и неизученное явление, сударыня! Кто возьмется точно определить границу реальности и выдумки даже в самой фантастической истории? — загадочно ответил шут.

— А давай–ка еще, ты ведь, и не такое, поди, знаешь?

— Повинуюсь, сударыня! — поклонился шут разведя руки, и завел новую историю, баюкая Анну кристальной песней своего голоса.

Утром измученный и бледный шут вяло ковырялся вилкой в тарелке, вымороченно улыбаясь, то и дело дергающим его юным господам. Анна продержала его до 5 часов утра, бесконечно требуя захватывающие и пугающие истории, покуда не заснула. Беднягу пошатывало, хотя он и держался. Он был мал телом, но сна ему требовалось ничуть не меньше. После завтрака дети потащили его на пруд, где заставили снова ходить на руках и показывать фокусы. Ослабевший карлик сделал неловкое движение и свалился в воду, к жестокой радости Готлиба и слезам Марии. Девочка даже обтерла его своим тонким душистым шарфиком, и велела служанке принести полотенце. Потом тихим шепотом попросила прощения — это у шута–то!

— Только никому не говори, не смей, слышишь? — добавила она и отправила его переодеваться. Енот был удивлен так, как никогда в жизни, и краска смущения залила его щеки. В его жалком положении юная графиня перед ним, смешной игрушкой, извиняется! Глаза его наполнились слезами благодарности.

Так потекли–побежали радостные летние дни в старинном замке Готтен. Чем дольше жил в нем шут, тем больше привязывались к нему добрые его хозяева. Даже сумрачный подросток Готлиб — Ян стал менее жесток с ним, значительно смягчились и слуги, попервоначалу принявшие карлика довольно холодно, и норовившие задеть его или обидеть. Теперь же он приятельствовал со всем двором, раскланиваясь по утрам со слугами, а по воскресеньям, пока неугомонные хозяева на службе в соборе, пропуская стаканчик с конюхами… Он по- прежнему обедал за одним столом, сидел у ног госпожи по ночам и во время дождя, развеивая ее философской беседой и сказками. Веселил детей и гостей графини фокусами и забавными проделками, благо на них был неистощим. Осмелев, стал даже выдавать колкости, граничащие с дерзостью, на что Анна подчас готова была вспылить, но, уловив скрытый смысл, смеялась, и все заканчивалось пустой угрозой наказания, или фразой Готлиба — Яна, вроде:

— Эй, чучело, уж не возомнил ли ты себя королевским шутом, что выдаешь подобное, это ведь только ему позволено молоть откровеннейший вздор под видов полного тупоумия!

— Но господа мои, не забудем при том, — отвечал шут, — что все находящиеся в пределах королевства, являются подданными Его Величества, смиренными и не очень, а стало быть, каждый домашний дурак, вроде вашего негодяя, является собственностью Его Величества короля, да правит он справедливо и мудро долгие годы!

Енота очень полюбила 40-летняя бездетная добродушная кухарка, и при случае перекидывалась с ним парой душевных слов, приглашая малыша на кухню. Но это удавалось ему нечасто, хозяйка ни на шаг его не отпускала, совершенно повсюду таская его за собой.

— Вот уж воистину, храни нас Бог от барской немилости и от любви! — тайком жаловался он толстушке Герде, выпивая в уголке предложенный стаканчик подогретого вина, после чего становился весел, и нравился как Герде, так и хозяйке еще больше.

Быстротечное лето, отплясав свое, заплакало дождями и покинуло благословенную землю графства. Помахав ему вслед алым платочком, во всей благородной красе явилась госпожа Золотая Осень.

— Ах, охотничья пора! Счастливо восклицала Анна, и смеялась смехом 16-летней девушки. Вообще, вся как–то оживилась, и шут с приятным удивлением отмечал ее свежесть и молодость, причем вслух, на что Анна отвечала:

— Ах, друг мой, да ведь жизнь прекрасна! Да был бы жив мой муж, доблестный граф! — поначалу от этих слов она грустнела, но вскоре и это больше не сгоняло улыбку с ее красивого, благородного лица.

Одним тихим и прозрачным утром служанка ворвалась в комнату Енота, и разбудила несчастного бесчеловечно громким криком:

— Собирайся, Енот! Госпожа графиня требует тебя! Поедешь с ней на охоту! — и вывалила на постель целый ворох специально для него сшитого охотничьего костюма, однако же в смешном шутовском стиле — например, охотничья шапочка не черно–зеленая, а черно–красная, и с бубенчиком вместо пера. А он–то думал, и чего это хозяйке понадобилось его измерять? Тяжко вздохнув, не выспавшийся Енот поднялся с постели и принялся торопливо одеваться — госпожа графиня не любит ждать!

— А господ–то, господ собралось во дворе! — поведала напоследок служанка, и исчезла.

Шут, проворно топая ножками, выбежал на широкий графский двор, и остановился в изумлении: столько знатных господ, лошадей и собак одновременно он еще не видел. Лошади беспокойно переступали длинными ногами и прядали ушами, их сдерживали веселые конюхи. Собаки порывались драться, и приставали к псарям играть. Смеялись и кокетничали дамы разных возрастов, с теми, что помоложе, игриво заговаривали молодые графы и князья, более старшие господа учтиво кланялись друг другу. Балом правила Анна — высокая, стройная, в роскошном шитом золотом охотничьем костюме красного бархата, она отдавала приказания направо и налево, подавала руку в алой перчатке для поцелуев, гладила собак, хлопала лошадей по крупу, кормила их сладостями, и то и дело отпивала согревающий пунш из высоких тонких фужеров, разносимых проворными слугами.