Николай Новиков - Предвыборная страсть

Умная женщина, хитрая. Вначале дала волю новоявленным предпринимателям, встречалась с ними, советовалась, а потом потихоньку стала прижимать. Деньги на нужды города требовать (хоть бы раз что-то себе попросила, легче б разговаривать было — но нет!), спонсировать различные мероприятия заставляла, а уж про налоги и говорить нечего. Лебеду больше всех прижала, вот он и взвыл. Сегодня на совещании вежливо убеждала раскошелиться на новогодние праздники, подумать о детях, стариках, инвалидах и в двухнедельный срок представить свои соображения. Дураку понятно, что будет с тем, кто пойдет против. Тяжело с нею стало. Но трогать нельзя. Гена слов на ветер не бросает. Пущай едет в Москву — вот и выход.

Фантомас будто угадал мысли Платона.

— Приключений хочешь? — спросил он Лебеду, хищно щурясь. — Плохо живешь, да? Бабок не хватает, телки не дают?

— Клево живу, — нагло ответил тот. — Но могу и еще лучше, если эту сучку уберем.

— Можешь лучше, — согласился Фантомас. Наполнил свою рюмку коньяком, отхлебнул глоток, вытер губы шелковым платком. — А можешь и совсем никак не жить. Это с какой стороны позырить. Хочешь беспредел устроить? Думаешь целым остаться? Может, и останешься. А может, и нет. Так, Платон?

— Так, дорогой, так. Я одного понять не могу: Лебеде Агеева на хвост наступила…

— А тебе нет? — крикнул Лебеда.

— Немножко, это ей по должности полагается. Ну, так вопрос ясен: пусть уезжает. Чего тебе не нравится, дорогой? — на сей раз он повернулся к Лебеде.

— Сучка эта и не нравится, сказал же — достала она меня! Можно сделать так, что и в Москву не поедет, и мэром не будет. Трудно, что ли, подлянку ей кинуть?

— Зачем, слушай, если сама уедет? — вспылил Фантомас.

— Думаешь, дураки вокруг нее? Не понял, с кем дело имеешь? — Платон тоже занервничал. — Думай головой. Лебеда. Заговорились мы тут… Пора бы выпить за наше общее решение. Я про него уже сказал. Ну, как?

Лебеда зыркнул в одну сторону — Платон, в другую — Фантомас, оба глаз не сводят с него. Покачал головой, зло усмехнулся:

— Давите?

— А, слушай, Лебеда, это мы давим? — взмахнул рукой Фантомас. — Мы тебя любим, такой молодой, а уже — люди уважают! Далеко пойдешь. А вот Гена Бутаев, да и Чупров не уважают тебя, уркой считают. Если разозлятся, не знаю, как поможем тебе? Невозможно это…

— Лады, — все так же усмехаясь, пробормотал Лебеда. — Я ее потом трахну, когда опять сюда приедет после Москвы.

— Если она тебя раньше не трахнет, — ласково сказал Платон, поднимая рюмку.

Чтобы продлить жизнь, выйти на новый уровень, получить дополнительные силы и стимулы, нужно было добраться до точки в нижней части лабиринта. Но шустрые, смертельно опасные преследователи хищно кружили возле нее, пресекая любую попытку приблизиться. И он уходил — вверх, вправо, вверх, вправо, влево до самого угла, а потом вниз, вправо, снова вниз, влево…

Борис Агеев сидел за столом в своем домашнем кабинете, играл в любимую компьютерную игру «Пакмэн». Суть ее была проста: пройти все коридоры лабиринта, съедая точки, набирая очки и уклоняясь от смертельной встречи с четырьмя преследователями, которые алчно рыскали по лабиринту. Если же съедалась одна из четырех крупных мерцающих точек в углах, преследователи, оглушенные, теряли скорость и медленно расползались в разные стороны. В это время их можно было временно уничтожать за солидное очковое вознаграждение: за первого 200 очков, за второго 400, за третьего 800, а если успел догнать четвертого до того, как он ожил и обрел убийственную силу, — 1600 очков. Когда во всем лабиринте не оставалось ни одной несъеденной точки, игра переходила на новый уровень с большими скоростями.

На экране монитора горели цифры 23800, а рекорд равнялся 26200 очкам, и Агееву очень хотелось побить его. Для этого нужно было съесть одну-единственную точку и перейти на следующий уровень, с мерцающими возможностями уничтожать преследователей. Одну точку, всего одну! Но как же трудно до нее добраться! Агеев не отрывал напряженного взгляда от экрана, указательные пальцы обеих рук остервенело гуляли по клавиатуре. Вверх, вправо, вниз, вправо, вверх… Только бы оторваться, выманить преследователей наверх, обмануть, нырнуть вниз и добраться наконец до злополучной последней точки! Но они, преследователи, метались по лабиринту не просто так, а с вполне определенной целью: не допустить! Уничтожить его!

— Какого черта вы себе позволяете, господа?! — сердито рычал Агеев. — Мало того, что в половине десятого вечера жены дома нет, так еще и вы достаете меня!

В это время преследователи заблокировали вертикальный коридор, в котором пульсировала последняя жизнь. Они сближались неотвратимо, и некуда было уйти, и ничего нельзя было поделать. Раздался звук, похожий на сигнал банкротства в телевизионной игре «Поле чудес», и последняя жизнь кончилась. В левом углу ярко-голубого поля застыл окончательный результат: 23800. Побить рекорд не удалось.

Агеев мрачным взглядом уставился на экран монитора.

Он уже давно вернулся домой, принял ванну, вздремнул пару часов, потом приготовил себе на ужин яичницу и в одиночестве съел ее прямо со сковородки. Выпил две рюмки коньяка… А жены все не было. И в который уж раз за последнее время зажужжала в голове отвратительная мысль: а зачем нужна такая жена? Что за радость от нее, или, хотя бы, польза ему, Борису Агееву? Настроение сразу — ни к черту, вон, даже поиграть не получается. Хоть бы позвонила, где задерживается, когда вернется…

Как хорошо было у Анжелы! Пришел он, мужчина, принес шампанское. Она тут же соорудила бутерброды и входит в комнату с серебряным подносом в руках. А потом… Так и должно быть! И ведь было же когда-то у них с Лерой что-то похожее. Да скоро кончилось. С тех пор, как она стала мэром, даже представить себе невозможно, что она принесет в спальню серебряный поднос с апельсинами и закружит мужа в вихре собственной неистовой страсти. Теперь ей попросту не нужен муж. Выборы, злые происки конкурентов, общественный транспорт, порядок, пенсионеры, общественные туалеты — черт побери, вот что ей нужно! Не муж!

А она? Зачем она ему нужна?

Агеев снова начал игру, но не успел пройти первый уровень, как хлопнула дверь, и в прихожей зашуршала одеждой Лера. Он демонстративно продолжал нажимать на клавиши — пусть хотя бы задумается, можно ли так жить дальше?

— Ты дома, Боря? — Агеева заглянула в кабинет.

— А где я должен быть по-твоему? — огрызнулся Агеев.

— Где-то ты ведь был после работы, Стригунов сказал, ты ушел сегодня в два, я звонила около четырех — дома никого не было.

Агеев оторвал взгляд от экрана, внимательно посмотрел на жену, лихорадочно соображая, как бы поубедительнее соврать. Ничего не придумал, поэтому сам ринулся в атаку: