Николай Новиков - Предвыборная страсть

— Так значит, захворала твоя Лера, Борис?

— Нервный стресс, — буркнул Агеев. — Надеюсь, ты не станешь огорчаться по этому поводу, Володя? Без нее у тебя, глядишь, что-то и выгорит.

— Ну, ты уж не делай из меня злодея, который, так сказать, на все готов ради победы. Побеждать надо в честной схватке. Поэтому жаль, что Лера не смогла сегодня прийти. Это же, так сказать, ключевая встреча с избирателями. Жаль, Боря, жаль, прими мои искренние сочувствия.

— Принимаю, — кивнул Агеев.

— Надеюсь, она скоро поправится, и мы еще, так сказать, встретимся. Лучше, если в домашней обстановке, семьями, понимаешь. Я приглашал Леру, отказалась.

— Плохо, значит, приглашал, Володя.

— Понимаю, тебе не до разговоров. Извини, Борис. Если какие-то лекарства понадобятся, не стесняйся. Здесь нет — в Москве раздобудем, поставим на ноги Леру.

Он хотел еще раз хлопнуть Агеева по плечу, вроде как ободрить, но не решился. Уж больно злобно зыркнул на него Борис. Ну и черт с ним! Пора свое место занимать на сцене, за столом, покрытым зеленым сукном. Кандидат, уважающий своих избирателей, не должен опаздывать.

Неподалеку от входа в зал стояли «новые русские»: Платон, Фантомас и Лебеда — бизнесмены, меценаты, уважаемые люди. Проходя мимо, Вашурин широко улыбнулся, приветственно помахал рукой. Лебеда вскинул вверх кулак. Такие жесты иногда позволяют себе футболисты, забившие победный гол. Платон и Фантомас кивнули.

— Не нравится мне это, — Платон поглядел вслед Вашурину. — Вчера была здоровой, а сегодня… Сука буду, если это не подстроено.

— А мы народ дернули, такую толпу собрали, — в тон ему проговорил Фантомас. — Может, послать кого к ней?

— Пошли, пошли, — усмехнулся Лебеда. — Если она больная, то значит больная. Другой вопрос, как и почему это случилось именно сегодня? Может, отравилась, может, с лестницы упала. Сама или помогли — неясно. А что больная, я лично не сомневаюсь. Не будет же она здоровая сидеть дома? Если народ узнает, каюк депутатству.

— Соображаешь, — недовольно проворчал Платон. — Оно понятно, сегодня делу — хана. Завтра подумаем, разберемся, что ж там стряслось с ней.

— И накажем виновных, — сердито сказал Фантомас. — Кое-кто, по-моему, оборзел в нашем городе, совсем нюх потерял. — Он внимательно посмотрел на Лебеду.

— Что ты имеешь в виду, Фантомас? — набычился Лебеда. — Может, думаешь, это я ее в кустах трахнул и забыл к месту выступления доставить?

— Попридержи язычок, Лебеда, — проскрипел Платон. — Сказано ясно: разберемся и накажем. Чего дергаешься? Тут и мне мыслишка интересная в голову пришла. Твоих людишек что-то не видно на площади. Им по… наше решение?

— Да есть они там, полно! Ты прикинь, сколько народу приперлось, всех не разглядишь.

— Пора, — напомнил Фантомас. — Пошли, дорогие, послушаем, чего нам другие кандидаты на уши повесят.

— Правильно, господа хорошие, — одобрил подошедший Гена Бугаев. — Пора самым уважаемым людям нашего города постигать политические нюансы.

Платон посмотрел на громадного смуглолицего парня в пятнистой форме — рост метр девяносто, вес сто килограммов, неодобрительно покачал головой:

— Смотрю я на тебя, Гена, и поговорку вспоминаю. Знаешь, какую? Велика фигура, да дура. Ты бы лучше за мэром следил да заботился о том, чтобы она присутствовала на таких тусовках.

— Как постигнем нюансы, я тебе зарплату урежу, Гена, — пообещал Фантомас. Егор Петрович прав, где Агеева?

— Муж говорит, заболела. Сказал бы кто другой, я б его отвез куда следует и спросил, как полагается, почему заболела именно сегодня, чем заболела? Но мужу обязан верить на слово. Муж — это не Лебеда, который врет на каждом шагу.

Лебеда злобно покосился на командира спецотряда и мрачно процедил сквозь зубы:

— Он же наш муж, да?

— Ваш, ваш, кивнул Бугаев. Скоро сам это почувствуешь… Сам знаешь, чем.

— С-сука! — одними губами произнес Лебеда, отвернувшись в сторону.

Бугаев проводил взглядом уходящую троицу и направился к стоящему в одиночестве Агееву.

— Борис Васильевич, а может, все же поехать узнать, как себя чувствует Валерия Петровна?

Агеев грустно посмотрел на Бугаева. Промелькнула мысль, а не рассказать ли ему правду? Мужик ведь, должен понять, в какие истории попадают мужики, никто не застрахован от этого. А если поймет, должен помочь найти подлецов и обезвредить их, пока не пустили в ход запись…

Нет, не поймет. Главный «мушкетер королевы» и слушать его не станет, мигом привезет Леру сюда. Шантажисты, конечно, пустят в ход кассету с записью, мозговой центр мэра придумает ответный ход, скорее всего, обвинят его, Агеева… И все. Можно забыть о нормальной жизни. Смешают с дерьмом. Да так, что потом на улицу не выйдешь!

И если бы только это! Громила, как увидит свою «королеву» связанной, измордует его. Калекой сделает. А она спасибо ему скажет за это… Господи, вот ведь влип!

Агеев кисло улыбнулся:

— Даже если ей стало лучше, она все равно не сможет участвовать во встрече с общественностью. Только расстроится, когда увидит нас.

— Я так и не понял, у нее что, с нервами не в порядке или сердце пошаливает?

— Нервный стресс. Переутомление. И сердце болит, и голова кружится… слабость во всем теле. Я ей дал таблетки… успокаивающие, сердечные, в общем, всякие. Она выпила их и уснула. Только попросила меня послушать, что будут говорить другие кандидаты, и рассказать потом. Я так и сделаю. На банкет не останусь.

— Тогда нужно врача отправить, чтобы присматривал за Валерией Петровной, — настаивал Бугаев. — А вдруг ей станет хуже? Кто-то ведь должен быть рядом?

— Гена, — тяжело вздохнул Агеев. — Разве бы я оставил ее, случись что-то серьезное? Никогда. Поверь мне, это не опасно. Знаешь, как бывает? Человек чувствует себя плохо, глотает таблетки, ложится в постель, и все почти проходит. Но остается вялость, сонливость, лицо опухшее, руки трясутся, язык заплетается — нельзя в таком виде появляться перед народом. Тем более женщине. Понимаешь?

Гена кивнул, хотя на самом деле ничего не понимал. Как человек чувствует себя плохо, он не знал, ибо всегда чувствовал себя отлично. Даже когда пулю в бедро получил три года назад. И уж тем более не мог себе представить Валерию Петровну с опухшим лицом и трясущимися руками. Но если муж говорит… Наверное, и вправду не может она сегодня присутствовать. Странно, да что делать? Бывают у женщин заскоки, которые мужчинам не понять.

Поодаль стоял, скрестив руки на груди, начальник прикубанской милиции подполковник Дмитрий Семенович Чупров. Наблюдал за разговором Агеева и Бугаева. Чувствовал, мэр отсутствует не по болезни. Что-то за этим кроется. Но что? Такого еще не было, чтобы муж приезжал на собрание всех видных людей города и рассказывал о болезни жены… Да нет, Агеев не дурак. И тем не менее, тем не менее… Нечистое дело, с душком, а значит, интересное для подполковника Чупрова.