Мегги Леффлер - Диагноз: Любовь

— Черт, если уж она собирается стать моей женой, ей нужно прекратить сбегать каждый раз, когда ей становится грустно.

Эти слова Бен произнес почти так же, как говорил мой отец, — диктаторским тоном отдавая приказы, которые призывали во всем подчиняться ему. Я впервые задумалась над тем, почему же мама уехала, — из-за того, что хотела стать врачом, или из-за того, что от нее требовали беспрекословного подчинения, к чему она вовсе не была готова?

— Слушай, тут кое-что случилось после твоего отъезда, — сообщил Бен.

Я представила, как мой отец возвращается из «Хоум дипоу» [17] Компания, владеющая сетью магазинов-складов по продаже строительных и отделочных материалов для дома. в забитой купленными запасами, в основном новыми стальными трубами, машине и как одна из них пробивает подголовник его кресла и вонзается ему в шею, когда он тормозит на желтый свет.

— Я был отозван, — сказал Бен.

— Кем? — спросила я, все еще пребывая в невеселых мыслях по поводу своего сиротства. Оба родителя за два года. Господи …

— Богом.

— Что? — не поняла я.

— Бог говорил со мной, — произнес Бен со смешком, который я не распознала, потому что он звучал наполовину мечтательно, наполовину серьезно. — Я больше не хочу становиться священником.

— Ты был отозван? — До меня наконец дошло, о чем говорит мой брат. — Тебя не могли отозвать!

— Я сидел в библиотеке, читал газету и вдруг… — Бен захихикал, на этот раз неуверенно. — Внезапно я понял… Это так сложно объяснить… Я не знаю, как описать это чувство. Я как будто проснулся и понял, что занимаюсь не своим делом. Я никогда раньше не чувствовал такой сильной связи с Богом… Разве что в первый раз, когда осознал свое призвание.

— Бен, неужели ты не видишь, что происходит? Ты просто расстроился из-за того, что Алисия сбежала. Ты в депрессии из-за маминой смерти и до сих пор не оправился. Не стоит только из-за этого бросать семинарию! — Мой выговор получился гораздо более злым, чем я хотела.

— Это ты была в депрессии после маминой смерти, — возразил Бен. — Это ты до сих пор не можешь смириться с ней. Я имею в виду, ты даже не… — Он внезапно замолчал.

— Я даже не… Что?.. — спросила я.

Я даже не поехала домой после той аварии. Я осталась заканчивать работу, хотя меня могли бы и заменить. Меня не было рядом с мамой, когда она умерла, потому что я не верила, что она может умереть. Я была так же наивна, как миссис Тимонс, и думала, что смогу удержать близкого человека одной только любовью. Я ни минуты не сомневалась, что присутствие моего отца обеспечит самый лучший уход за ней. Он же все-таки ортопед, а у мамы были сломаны кости. Я просто не понимала, что от количества врачей, находящихся в палате, ничего не зависит. Смерть все равно найдет дорогу к пациенту.

— Забудь, — сказал Бен.

— О чем забыть? — Я внутренне радовалась, что он не стал продолжать. Слишком больно было бы услышать, что я оставила маму именно тогда, когда она больше всего во мне нуждалась.

— Слушай, Холли, мне необходимо бросить семинарию, — настойчиво произнес Бен после небольшой паузы. — Я сейчас немного растерян.

— А как же твое призвание? — спросила я. — Как насчет духовной ответственности? Тебе повезло, ты смог общаться с Богом. А теперь ты собираешься…

— Открыть это другим людям? Извини, я не могу, — ответил он.

По какой-то причине я очень хотела, чтобы мой брат верил в Бога, Иисуса и чудеса. Я хотела, чтобы он верил за нас обоих. Мне казалось, что если он потеряет свое призвание, то, скорее всего, это произойдет и со мной.

— Ты говорил с отцом?

— Да, я сказал ему. Он, кажется, обрадовался и решил, что у меня теперь будет много свободного времени, чтобы помогать ему ремонтировать дом. Папа уже забыл, как просил меня во имя человеколюбия никогда не заниматься ремонтом. Помнишь, как я устанавливал заднюю дверь? — Бен хихикнул.

— А бабушка?

— Спросила, не могу ли я хотя бы получить доктора философии, а потом уже уходить. Когда я ответил, что не могу, она предупредила, что я на пути к превращению в ничто.

Согласно взглядам Евы, превращение в ничто было самым страшным, что только могло произойти с человеком, если не считать ареста. Превращение в ничто грозило безынициативным, глупым людям, обычно «шалопаям», которые не уделяют времени учебе, считая, что после старшей школы в жизни ничего интересного не случится. Как представитель среднего класса, я сама унаследовала этот страх превратиться в ничто.

— И что ты собираешься делать? — поинтересовалась я.

— Черт, я не знаю. Я даже не знаю, собираюсь ли я жениться. Возможно, я превращусь в ничто. Возможно, я уже ничто. Я странно себя чувствую. Я раньше никогда ничего не бросал.

— Ага, значит, скоро ты займешься самобичеванием, — произнесла я надломленным голосом, потому что с кухни донесся очередной взрыв смеха, ввинтившись болью в мой висок. Да что ж там такого смешного?

— Могу я с ней поговорить? — спросил Бен. — Она там? Она хочет со мной поговорить?

Судя по звукам из кухни, Алисия хотела проснуться и позавтракать вместе с Эдом Клеменсом.

— Ну… да. Она… Я позову ее, — сказала я. — Эй, помнишь Эдвина Клеменса из класса миссис Сэндлер?

— Кого?

— Того мальчика, с которым я сидела? Он пришел в конце года и уехал три месяца спустя. А миссис Сэндлер плакала, потому что он был ее любимчиком и…

— Я помню миссис Сэндлер, — перебил меня Бен, — но я не помню, чтобы она плакала.

— Ты не помнишь Эда? — спросила я. — Он был очень популярен.

— В третьем классе? Тогда никто не был популярен, Холли.

— Другие дети дарили ему шарики на Праздник воздушных шаров.

— Ой, подожди, тот парень… Он наступил на мою матчбокс [18] Фирменное название детских миниатюрных игрушек — автомобилей, самолетов. ! В жизни не забуду! Я на каникулах играл с моими машинками, и мама всегда предупреждала, что я могу их потерять. А этот мальчик-с-шариками полез смотреть мою коллекцию и наступил на красный «корвет». Он его просто раздавил. Без причины! Мы с ним даже не разговаривали.

— А ты уверен, что это был не Николас Озлевски?

— Нет, это был не бедный Николас. Это определенно был новенький, которого все любили.

— Так вот, он здесь.

— Кто?

— Эд. Мальчик-с-шариками. Он живет в моем общежитии, которое здесь называют квартирой.

— И что он там делает?

— Работает в том же госпитале, что и я, — сказала я.

— Довольно странно. И он все такой же придурок?

— Ну, пока еще рано судить, — ответила я.

Вернувшись в кухню, я увидела, что Марианн злобно чистит морковку, Алисия, откинув голову, хохочет так неистово, что ей вполне было бы по силам в одиночку озвучить аудиторию комедийного шоу.