Ольга Воронцова - Не любовью единой (Новеллы о женских судьбах)

Германик поворачивает войска в глубь Германии и разбивает в решительном сражении проклятого Арминия. Отныне позор смыт кровью десятков тысяч варваров. За последним орлом последнего легиона Квинтиллия Варра, который варвары зарыли в лесу, Германик отправляет Гая Силия с тремя легионами. Отец будущего любовника Мессалины возвращается к Германику с орлом и победой.

Уже было очевидно, что предстоит еще одна летняя кампания, и варвары запросят мира. Но как раз в это момент Германик получает письмо от императора Тиберия. Дядя приказывает своему племяннику сдать командование войсками и прибыть в Рим отпраздновать дарованный Германику сенатом триумф. Довольно успехов, довольно случайностей, пишет Тиберий. Дядя напоминает племяннику, что сам Божественный Август посылал его, Тиберия, в Германию девять раз и он, Тиберий, добился там благоразумием большего успеха, нежели силою.

Германик, вернее, Агриппина пытается сопротивляться. Под ее диктовку муж пишет императору, что для окончательной победы ему нужен всего один год. Но Тиберий, понимая, с кем имеет дело, отвечает, что если все еще необходимо вести войну, то пусть Германик оставит другим возможность покрыть себя воинской славой, например своему родному брату Друзу. Возразить тут нечего. Надо либо подчиниться приказу императора, либо... пойти по пути Юлия Цезаря через Рубикон и свергнуть императора Тиберия силой своих армий. Почти наверняка Агриппина уговаривала мужа пойти по второму пути, но Германик долго колеблется, а затем все-таки выбирает первое - и тем самым подписывает смертный приговор себе и Агриппине.

Из Рима его и Агриппину император отправляет на Восток, назначив Германика правителем всех заморских провинций. Титул громкий, но отныне за спиной Германика не стояло ни одного солдата. Одновременно новым управляющим Сирией Тиберий назначает Гнея Пизона, известного своей непомерной жаждой власти и богатством жены Планцины. Хитрый лис Тиберий знал, что он делает. За спиной Гнея Пизона стояли его легионы, а Германик прибыл к нему только с женой и личной охраной.

Все приказы "правителя всех заморских провинций" правитель одной конкретной Сирии демонстративно не выполняет. Несколько раз при личных встречах Агриппина улаживала их конфликты, грозившие перерасти в рукопашную. А после одного из обедов у Пизона Германик неожиданно заболевает странной болезнью. Агриппина в отчаянии, ведь она уже не раз находила у них в доме остатки человеческих трупов, начертанные на свинцовых табличках заговоры и заклятия с именем Германика, полуобгоревший труп, сочащийся гноем, другие орудия ведовства. Но поздно... Ее муж, дважды упустивший императорский престол, который сам шел ему в руки, умирает. Сын еще мал, ему всего семь лет. Защиты от гнева Тиберия и козней бабки его мужа Ливии искать Агриппине негде.

Сильная духом, она предприняла отчаянную попытку переломить судьбу, обратившись напрямую к римскому народу. Римляне потребовали привлечь убийц Германика к ответу. Как писал Тацит, "возбуждение народа достигло крайних пределов: никогда прежде не позволял он себе столько тайных пересудов о принцепсе и столько молчаливых подозрений". На стенах домов по ночам появлялись надписи: "Тиберий, отдай Германика!"

Тиберий почувствовал, как шатается под ним престол. Мертвый Германик мог совершить то, что не удалось ему живому - свергнуть императора. И Тиберий отдает Пизона суду сената. Гней Пизона в суде не сказал ни слова в свое оправдание. Потом говорили, что у Пизона оставались письма Тиберия с приказом убить Германика. Но он не огласил их, обманутый лживыми обещаниями сохранить ему жизнь. Из суда Пизона относят домой на закрытых носилках, чтобы граждане Рима не растерзали его по дороге. А дома его уже ждал подосланный убийца. Смертный приговор Пизону объявил сам Тиберий, но только на следующий день, уже после смерти подсудимого. О наличии компроментирующих Тиберия писем говорит и то, что Плацину, жену Пизона, никто не тронул, а имущество, которое в подобных случаях конфисковывалось частью в пользу родственников пострадавшего, то есть в данном случае Агриппины и ее детей, а частью в казну, Тиберий специальным указом оставил сыну Гнея Пизона.

Пар был выпущен, римский народ был удовлетворен "справедливостью" Тиберия. И император вплотную занялся Агриппиной и ее детьми.

- Ты, дочка, считаешь оскорблением, что не царствуешь? - сказал он ей на одном из званых обедов и протянул яблоко.

Агриппина демонстративно отказалась принять угощение из рук императора, показав тем самым, что не доверяет Тиберию и ждет, что сам принцепс собственноручно отравит ее, как отравили по его приказу ее мужа.

Она была сослана Тиберием на один из островов в Тирренском море и там зверски убита. Но до этого ей пришлось пережить весть о казни Тиберием ее двоих старших сыновей. Убить третьего ее сына Калигулу император Тиберий почему-то не решился. Вероятно, потому, что мальчишкой заинтересовалась его мать Ливия и взяла сироту к себе. Чувствуя, как Тиберий, которого она сделала императором, все больше и больше выходит из-под ее контроля, Ливия решила подготовить ему достойную смену. И это ей удалось в полной мере.

Родной правнук Ливии и ее воспитанник Калигула задушил подушкой ее родного сына Тиберия в 37 году от Р.Х. и стал императором Рима. Агриппина добилась-таки своего, хотя и случилось это через четыре года после ее смерти. Но хотя матери Калигулы уже не было в живых, благодаря неуемному стремлению к власти Агриппины колесница римской истории из всех возможных путей уже свернула на тот, где в конечном итоге она переедет судьбу другой матери - Мессалины.

Сложись обстоятельства по-другому, Мессалину ждала бы обычная судьба римской матроны. Про закон Папия-Поппея вы уже знаете. А незадолго до рождения Валерии Мессалины император Тиберий потребовал еще больше ограничить вмешательство женщин в чисто мужские дела.

* * *

Перед очередным заседанием по сенату поползли слухи, что сегодня на заседание прибудет сам принцепс. Но все сроки прошли, пора было начинать, если сенаторы собирались сегодня попасть домой, а Тиберия все не было. Сенаторы растерянно переглядывались и галдели, лишь Цецина Север загадочно улыбался и молчал. Наконец он поднял руку.

Сенаторы смолкли, как по команде, оборвав свои разговоры на полуслове. В зале воцарилась мертвая тишина. Все знали, что в последние дни Север проводил все вечера на Палатине и, похоже, был в большом фаворе у императора.

Выйдя вперед, Цецина Север помолчал для важности, а потом, играя хорошо поставленным голосом записного оратора, начал сначала тихо, а затем с каждым следующим словом прибавляя по полтона. Сенаторы напрягли слух, но уловили только конец его фразы.