Максин Барри - Лёд и пламень

— Я знаю достаточно, мистер Джермейн, — сказала она твердым голосом. — А чего не знаю, то смогу узнать очень быстро.

— Мы договорились, что ты будешь называть меня Крис, помнишь? — мягко напомнил он, пробежав указательным пальцем по тыльной стороне ее руки. А уловив ее инстинктивное движение убрать руку, сжал губы в прямую, тонкую линию. Судя по всему, она просто не знает, как отделаться от него. Но он снова улыбнулся, и взгляд Брайони беспомощно заметался. Она чувствовала, что инициатива ушла от нее, и с усилием пыталась сохранить остатки самообладания.

— Я уверен, что ты все легко схватываешь, Брайони, — произнес Крис спокойно, но с глубоко скрытой в душе яростью. — Ты так прекрасна. Но теперь ты сама знаешь об этом, не так ли?

Румянец Брайони превратился в яркую краску смущения.

— Б-благодарю, — проговорила она, слегка заикаясь. Боже, язык совсем не слушался ее. И, протянув руку за бокалом, отхлебнула еще вина. — Не оч-чень хорошее, — произнесла она опять с невольной запинкой. И тут же сделала попытку перевести разговор на другое. — Поговорим о ферме Коулдстрим. Насколько я понимаю, ты собираешься сделать мне деловое предложение?

Кристофер кивнул.

— Да. Но впереди еще достаточно времени, и мы успеем поговорить об этом старом надоевшем деле. — Указательным пальцем он дотронулся до ее руки и обвел им контуры ее запястья.

Брин вздрогнула, и мурашки поползли у нее по коже.

— Ты обворожительная женщина, Брайони. — Его голос звучал мягко и интимно.

Она бросила на него быстрый взгляд, глаза ее расширились, точно в испуге. Казалось, она пришла в замешательство. В душе ему даже стало немного жаль ее, но другой, более жесткий голос в нем настаивал: она должна получить то, что заслужила. Если она хочет вращаться среди больших людей, делать большие дела…

— Я? — рассмеялась она. — От кого я слышу это? О нет.

Кристофер насторожился, уловив что-то печальное в ее голосе, но что именно, понять не смог.

— Но это так, — настаивал он, взяв ее за руку.

Похоже, она считает, что добилась того, чего хотела. Запустить свои прекрасные острые коготки в него. Ну что ж, пусть думает, что ей это удалось. А разве нет? — прозвучал вдруг в нем насмешливый голос. Прозвучал, но тут же был безжалостно подавлен.

Но и она выглядела отнюдь не победительницей, а скорее потерпевшей поражение. Как только его губы прикоснулись к ее ладони, все переменилось. Она знала это, но сопротивляться почти не имела сил.

— Не надо, — сказала она слабым голосом. — Я… я… не могу.

Кристофер напрягся, ощущая ее смятение.

— Не можешь что? — спросил он настойчиво, но Брайони лишь потрясла головой.

— Я… я… Боже, я, кажется, напилась. Отвези меня домой… пожалуйста.

Поколебавшись немного, он согласился.

— Хорошо. — И добавил резко: — Время позднее.

Оказавшись на холодном ночном воздухе, Брин чуть было не рухнула вниз со ступенек, но быстрая и сильная рука Криса подхватила ее под локоть.

— Извини, — произнесла она голосом слабым и чуть грустным. — Обычно… я не веду себя так. — При свете луны он увидел, что глаза ее наполнились слезами.

Усадив в машину, он отвез ее домой. Легкий тик подергивал его щеку все время, пока они ехали. Он хотел ее так отчаянно, что у него ломило в паху. Он помог ей выбраться из машины, поддержав за руку, когда она слегка покачнулась, и широко распахнул перед нею дверь.

— Спокойной ночи, Брайони. — Он глядел на нее в упор, и она посмотрела на него растерянно: не собирался ли он поцеловать ее?

— Спокойной ночи, Крис, — ответила она и, сама не зная почему, подалась вперед, положив одну руку ему на грудь и послушно подставив свои губы.

Его руки сами собой обвились вокруг ее плеч, а грудь прижалась к ее груди — они ведь были почти одинакового роста. Нетерпеливо он проник языком ей в рот, и Брин издала короткий возглас изумления, но не отпрянула, а лишь теснее прижалась к нему. Биение его сердца отдавалось в ушах, но она прильнула к нему, не в силах оторваться. В течение долгого, долгого времени они целовались у двери, и каждый не хотел думать о реальности, которая ожидала их.

Внезапно Крис отодвинул ее от себя. Брайони почувствовала, как поток холодного воздуха коснулся ее, и открыла глаза. Ощущение реальности постепенно возвращалось к ним. Но глаза их все еще неотрывно смотрели друг на друга: ее испуганные и растерянные, его взволнованные, но твердые.

— Спокойной ночи, Брайони, — повторил он, и голос его прозвучал хрипловато.

И только в машине, когда ехал обратно в отель, Кристофер спросил себя, почему он не сказал ей вместо этого «до свидания».

Сидя в такси поблизости от офиса, Мэрион в десятый раз посмотрела на часы. Она должна была встретиться с Хэдрианом Боултоном, чтобы показать ему достопримечательности Нью-Йорка, но, похоже, этот обаятельный англичанин так и не покажется. Может ли одна поездка по городу составить начало прочных отношений? Она надеялась, что да. О, как она надеялась на это! Как девчонка, ждущая своего первого свидания. Это было так глупо. И так чудесно…

Она уже решила с грустью, что Хэдриан так и не появится, когда вдруг увидела его, шагающего быстрой пружинистой походкой. Его густые темные волосы развевались на ветру, а взгляд так беспокойно блуждал вокруг, ища ее, что у Мэрион заныло сердце от нежности. Увидев, как беспомощно опустились его плечи, когда он не нашел ее, Мэрион поспешно расплатилась с таксистом и поспешила ему навстречу.

— Хэдриан… — позвала она, и широкая радостная улыбка озарила его лицо.

— Привет. А я уж думал, что ты позабыла меня, — поддразнил он ее.

— Ни в коем случае, — возразила она быстро и сама же рассмеялась этой поспешности.

— Ты превосходно выглядишь, — ласково сказал он.

— Спасибо. И ты тоже.

Хэдриан улыбнулся.

— Ну, а теперь, когда обмен комплиментами закончен, куда мы отправимся?

— Куда? — Она склонила голову набок и потянулась к его руке. — К статуе Свободы, конечно. Знакомство с Нью-Йорком всегда начинается с нее.

— Ну, разумеется. Французская статуя — это бесспорный выбор, чтобы начать знакомство с духом Америки.

— Не издевайся, Хэдриан!

— О’кей. Не буду. Ведь статуя Свободы — это нечто столь же американское, как и яблочный пирог. Не считая того, что пирог этот — традиционное английское блюдо.

— Хэдриан… — произнесла она предостерегающе, и оба расхохотались.

— О’кей. Мир, мир! — Он поднял руки, как бы сдаваясь. — Я буду хорошим, если смогу…

Мэрион открыла было рот, чтобы отшутиться столь же легкомысленно, но их глаза встретились, и все шутки вылетели у нее из головы. Как и у него, судя по тому, как медленно его рука потянулась и накрыла ее руку, лежавшую у него на локте. Теплый, восхитительный трепет охватил ее.