Лиза Бингэм - Сладостный вызов

Она вздрогнула, услышав от него столь фамильярное обращение. Воспоминания нахлынули на нее. Солитьюд. Изумрудные горы. Прекрасный кирпичный дом. Сады. Дачная беседка. Он лишил ее девственности здесь — или она отдала ее ему сама, по доброй воле — все равно. Ему достаточно было прикоснуться к ней, чтобы она забыла, на каком свете она вообще находится, чему ее всегда учили, что было правильно, а что ложно.

Он дотронулся до ее щеки, и она очнулась от воспоминаний. Это не сон. Это реальность. Он рядом, живой.

Проклиная саму себя, Маргарита чувствовала жар от его прикосновений, словно теплая тяжесть скользнула внутрь ее тела, заполняя ее собой, проникая глубже, глубже, в ее женское естество.

— Может быть, мне звать тебя Маргаритой, а?

Она не могла ответить. Если бы она знала, как ее собственное имя звучало в его устах, она бы никогда не настаивала на этом. Ленивый вирджинский акцент добавлял ее имени прелесть, интимную нежность, о которой ей ничего не хотелось знать.

Его пальцы вплелись в ее прическу, он вытащил несколько оставшихся еще шпилек, и ее волосы рассыпались по плечам.

— Знаешь ли ты, что ночами я мечтал о тебе? Не о такой, какой ты была, не о девочке, но о женщине, обнаженной, с зовущими страстными губами?

— Нет.

— Да, я думал о тебе. Не только по ночам, но и днем. Сперва со злобой, затем с ненавистью. — Он жестко ухмыльнулся. — Затем я фантазировал о том, какой ты могла бы быть, какой ты станешь, когда окончится война, когда ты снова будешь моей.

Затем, не давая ей опомниться, Брэм положил ей руку на затылок, подталкивая ее к себе. Его лицо приблизилось, а губы накрыли ее рот, голодно, страстно. Зло.

Маргарита пыталась бороться с ним, толкая его в грудь, но вскоре она уже попала под власть его чар — точно так же, как это часто бывало в прошлом.

Его руки обвили ее, прижимая ее ближе к нему, и она снова осязала его тело, которое, казалось, было забыто ею. Он стал еще сильнее, еще стройнее, чем был. Она ощущала в нем огромную мощь и силу воли, пугавшие ее более, чем она раньше представляла себе, но и привлекавшие ее, приводящие в восторг.

Брэм сильнее сжал ее, приподняв ее так, что ей пришлось ухватиться за его куртку, чтобы удержаться на ногах. Его язык настойчиво проникал в недра ее рта, заставляя подчиняться. Затем он взял ее на руки.

Внутри нее бушевал смерч, она инстинктивно сильнее прижималась к нему. Она стала отвечать на его поцелуи. Как давно она не чувствовала себя женщиной!

Маргарита не думала о том, что он делает с ней, пока не поняла, что лежит на кровати. Боже мой! Что происходит? Это был человек, которого она поклялась ненавидеть, человек, променявший ее на военную славу. Человек, который не чувствует раскаяния в том, что разрушил ее планы на оставшуюся жизнь. Она была права, оставив его тогда.

Маргарита снова попыталась бороться, отталкивая его от себя. Но он был сильнее ее, и намного. По тому, как горели его глаза, было ясно, что он поставил перед собой цель. Брэм собирался овладеть ею сегодня вечером.

— Выбирай, — прошипел он сквозь сжатые зубы. — Сейчас или позже. Но ты будешь моей.

Она даже подумала сдаться. Он сделает ее своею, так или иначе.

Но только не сейчас, Господи, не сейчас.

Он, наверное, прочитал ответ в ее глазах, потому что вдруг отпустил ее. Ее юбки и панталончики помялись, она в одних чулках стояла на полу.

— Неужели ты так меня боишься?

— Да.

Ее честность, казалось, понравилась ему.

— Отвернись.

Она не могла контролировать себя: ее сильно трясло. Потихоньку она повернулась в узком пространстве между ним и кроватью. Он наклонился и поцеловал ее в плечо. Затем она услышала звук вынимаемой из кожи стали. Боковым зрением она заметила, что он достал нож из сапога.

Неужели он собирается убить ее? Здесь? Сейчас? За те преступления, в которых, как он считал, она виновата?

Ее сердце сильно забилось, Маргарита была уверена, что он видел, как пульсирует жилка на ее шее. Но он молчал, ничего не объясняя. Острие ножа коснулось ее спины, уколов ее сквозь складки ее одежды. Затем он уверенно стал разрезать шнуровку, ее платье распахнулось, хотя нижнее белье осталось нетронутым. Она испуганно взвизгнула, прижав к телу корсаж, когда он готов уже был скользнуть на пол.

Брэм отошел от нее.

— Иди и помойся, Маргарита.

Маргарита. А не Маргарет.

Боясь шевельнуться, она стояла на прежнем месте. Через секунду Брэм подтолкнул ее к лохани с водой.

— Иди же.

Маргарита, спотыкаясь, подошла к лохани и остановилась. Так она и стояла в ожидании, когда стихнет звук его шагов. Наступила тишина.

Обернувшись, она посмотрела на Брэма вопросительно. Тот явно понял ее молчаливый вопрос, но не спешил разогнать ее страхи. Вместо этого он сбросил свою куртку, положив ее на кровать. Затем стал расстегивать рубашку.

У нее пересохло во рту, когда постепенно он разделся. Крепкое мужское тело было кое-где покрыто черными волосами и исполосовано шрамами различной длины — белыми и розовыми.

— О, Господи, — вскричала она, и Брэм понял, что она заметила их только теперь.

Брэм посмотрел на нее темными горящими глазами, затем поинтересовался:

— А ты думала, что после войны я остался цел и невредим?

Маргарита словно окаменела. Она не была готова к такому ужасному открытию. Почему она не заметила их тогда, когда он поцеловал ее, в тот момент, когда он предложил ей выбрать из двух зол меньшее?

Он повернулся, попав в полосу света, и солнце осветило его старые раны.

— Ну, Маргарита? Тебя когда-нибудь интересовало, что случилось со мной? Тебе когда-нибудь приходило в голову, что я вернусь к тебе со следами сабельных ударов на спине?

— Мне сказали, что ты погиб, если ты помнишь.

Казалось, это действительно совершенно вылетело у него из головы.

— Ты плакала, когда узнала?..

Маргарита молчала. Как она могла объяснить эмоции, захлестнувшие ее в тот день? Боль, горечь, скорбь и, наконец, ужас от того, что он так и не узнал ту тайну, которую она хранила. Он никогда не узнает, что она родила сына. Впрочем, так, наверное, было бы лучше. Намного.

— Думаю, теперь тебе лучше уйти, — сказала она с достоинством.

— Нет. Мне нужен ответ.

— Я не отвечу тебе. Я собираюсь искупаться, пользуясь твоим замечательным предложением.

— Отлично, — он развалился на кровати.

— Тебе не кажется, что ты должен оставить меня одну?

Он отрицательно покачал головой.

— Я твой муж.

— Я бы хотела помыться в одиночку.

— Твои желания меня не касаются, — его глаза потемнели. — Снимай с себя одежду и помойся, Маргарита.

Она хотела возразить что-то, но благоразумно промолчала. Нетрудно было догадаться, что, судя по его взгляду и по его позе, он не собирается никуда уходить. Ему будет только приятно сорвать с нее остатки одежды и толкнуть ее в воду. Но она не доставит ему такого удовольствия.