Лиза Бингэм - Сладостный вызов

— Пойдем со мной, — она повела его через всю комнату, туда, где стоял ящик, присланный Жоли. Постепенно она вскрыла его, сердце ее бешено билось.

Брэм, судя по всему, не понял, почему она сочла необходимым сменить тему беседы. Он было открыл рот, чтобы спросить ее, но, встретившись с ней взглядом, промолчал, чувствуя, что ей трудно сейчас что-либо объяснять.

Маргарита усадила его на железную кровать.

Оставив его сидеть на середине комнаты, она вернулась к ящику и заглянула внутрь. Жоли таким образом пытался ей намекнуть на то, что ей пришла пора помириться со своим мужем.

Отцом Джеффри.

Картина была завернута в муслин, чтобы влажный холодный воздух на пароходе не повредил ей. На портрете была изображена Маргарита в одном из самых своих удачных ракурсов, с обручальным кольцом на руке, которое ей когда-то подарил Брэм.

— Жоли поступил опрометчиво, подарив тебе нечто, связанное со мной, — тихо сказала она. — Но я думаю, что он пытался таким образом передать мне, что я должна покончить со своими тайнами.

Она сняла с картины обертку и встала перед ней так, чтобы Брэм не мог видеть изображение.

В течение нескольких лет эта картина была первой вещью, которую она видела, просыпаясь утром, и последней, на которую она смотрела перед тем, как заснуть вечером. И этот ритуал никогда не нарушался, за исключением последних нескольких недель.

— Маргарита!

Его вежливый оклик заставил ее вспомнить, где и с кем она была. Она смотрела на свое собственное лицо.

Нет, у нее на руках лежал ребенок. Маленький Джеффри. Здесь ему был примерно год. Как же он был похож на своего отца. Темные волосы, глаза с поволокой, лицо ангелочка. Здесь он был очень красив, однако Жоли безжалостно изобразил на картине его физические недостатки. Слабые ручонки, дрожащие ножки, хилое тельце. Признаки болезни, которые уже никогда не исчезнут.

Она молча отошла от картины, открывая правду своему мужу. Что ее сын — их сын — был инвалидом.

— Это Джеффри Авраам Сент-Чарльз, — мягко сказала она. — Твой сын.

Брэм сидел абсолютно неподвижно. Его взгляд стал жестким и холодным, она не могла понять, о чем он думает. Ее охватило отчаяние. Ей хотелось крикнуть: «Дай ему шанс! У него удивительно острый ум!» Он, возможно, никогда не оседлает лошадь и не поедет в Вест Пойнт, но у него есть другие способности, заслуживающие внимания.

Однако слова застряли у нее в горле.

— Где… он? — спросил Брэм спустя какое-то время.

Она хотела было скрыть от него скорый приезд Джеффри, но чувствовала, что теперь между ними не должно было возникать непонимания.

— Он приедет в Соединенные Штаты в ближайшие дни.

Она заметила странный блеск в глазах Брэма.

— Что?

— Джеффри и его няня выехали из Парижа. Они приедут в Балтимор на пароходе со дня на день, все зависит от погоды.

Брэм облокотился о спинку кровати. Это была первая реакция, которую можно было бы как-то объяснить. С тех пор, как он увидел портрет.

— Он… красив.

Маргарита вздрогнула, испугавшись, что Брэм видел только лицо и не обратил внимания на тело мальчика.

— Он… калека. Родился с трясущимися ножками и с хилыми ручками и с жалкой изогнутой спинкой.

Брэм пропустил ее слова мимо ушей, словно они ничего не значили. Казалось, он не собирался ничего замечать.

Он не обращал внимания.

— Сколько ему? Когда он родился?

— В мае. Пятнадцатого. В маленькой деревеньке рядом с Дижоном.

Брэм снова посмотрел на картину.

— А твоего отца не было с тобой?

— Джеффри не похож на меня — поэтому мой отец отказался от нас.

Его глаза зажглись гневом.

— Когда стало ясно, что я забеременела задолго до нашей с тобой свадьбы, мой отец настоял, чтобы я связалась с тобой — это было спустя месяц после нашего возвращения во Францию. Но, как я уже говорила тебе, все мои письма в Солитьюд возвращались нераспечатанными. Мой отец решил, что тебе не были нужны ни я, ни ребенок. Он даже зашел так далеко, что стал подозревать, будто отец ребенка — не ты. Он отказался от меня спустя несколько месяцев, выгнал меня на улицу. К счастью, тетя Эгги и дядя Уилсон взяли меня на некоторое время к себе. Будучи родственниками моей матери, они были возмущены действиями отца. Они старались прокормить всех нас. Только после рождения Джеффри счета стали угрожающе расти, и я вынуждена была искать для себя работу.

Тогда-то меня и нашел Жоли, я бродила от двери к двери, спрашивая у всех, не нужна ли кому служанка. Правда, сначала, когда он предложил мне позировать ему, я была в ужасе от такого рода работы. Моя мать никогда бы не одобрила ее. Но тетя Эгги согласилась присматривать за сыном во время сеансов позирования.

Она слабо улыбнулась, посмотрев на картину.

— Это было единственно правильным решением. Жоли стал не только моим работодателем, но и другом. Он помог найти докторов для Джеффри и купить лекарства. — Она взглянула на Брэма. — И это именно он первый сказал мне, что я должна помириться с тобой и поведать тебе о сыне.

Брэм встал и подошел к ней.

— Напомни мне отблагодарить его и остальных.

Он обнял ее, и она спросила:

— Он у тебя не вызывает отвращения?

Брэм вздрогнул.

— Отвращения?

— Из-за своей болезни?

Он убрал прядь волос с ее лба.

— Никто из нас не совершенен, Маргарита. Я достаточно повидал за войну искалеченных тел, чтобы знать, что главное в мужчине — его характер и ум.

Уже почти рассвело, когда Брэм внезапно проснулся, не понимая, что потревожило его сон, но инстинктивно чувствуя, что что-то не так.

Он оставался лежать в прежнем положении, тяжело дыша, одной рукой нежно обнимая женщину, спавшую рядом. Он не мог забыть, как несколько часов назад они занимались любовью. Никогда в своей жизни он не испытывал такого прилива страсти. Ведь между ними больше не было секретов. Никто из них больше не беспокоился о том, что допустил очередную ошибку. Они были просто обыкновенной молодой супружеской парой, совершенно не готовой к разрушительной силе окружавшего их мира.

Но их будущее теперь казалось им необыкновенно прекрасным. У них были время и средства на то, чтобы воплотить свои мечты в жизнь.

Медленно, стараясь не разбудить Маргариту, он выскользнул из постели и взял револьвер, который хранил под матрасом. Тихо прокравшись к двери, он открыл ее и вгляделся в темноту, стараясь понять, что его побеспокоило.

Спустя несколько секунд он увидел вспыхнувшую спичку, затем тлеющий красноватый огонек сигары. Брэм знал, кто прогуливался по ночам рядом с амбаром.

Кейси.

Черт возьми, почему он до сих пор не начал действовать? Почему не отправился в гостиницу, где хранилось золото? Охрана была смехотворна, достаточно было бы отослать Эриксона или Уилкинса на несколько часов за едой. Он не может знать, что в соседних комнатах разместилось еще шестеро человек Шеффилда.