Имоджен Эдвардс-Джонс - Отель Вавилон

— Доброе? — спрашивает Деннис.

— Лично для меня — да, — произносит второй повар.

— Через сколько минут можно будет прийти за беконом? — спрашивает Деннис, будто прочтя мои мысли.

— Да-да, — подключаюсь я. — Через сколько?

— Через пять — десять, — отвечает более высокий повар.

— Фантастика. — Деннис потирает руки. — Мы скоро спустимся.

Вообще-то эти ребята не обязаны делать для нас бутерброды, но делают. На них ответственность за приготовление завтраков, которые часов в восемь потребуют все клиенты. Надо отварить сосиски и нарезать бекон, чтобы позднее осталось лишь разогреть их.

Мой рот наполняется слюной. Еще немного, и я, чего доброго, съем собственную руку. Я и не знал, что так зверски голоден. Все теряют терпение при виде поваров, ну точно как собаки Павлова.

Звонит телефон.

— Здравствуйте, ресепшн.

— Почему мы здесь? — раздается из трубки потусторонний женский голос.

— Прошу прощения, — говорю я.

— Почему мы здесь? Кто мы? — спрашивает клиентка.

— Простите, не имею понятия, — отвечаю я и кладу трубку.

— Кто это был? — интересуется Деннис.

— А, та чокнутая. Несколько дней безвылазно сидит в номере, — произношу я, мечтая о беконе. — И задает идиотские вопросы.

— А-а, — протягивает Деннис.

Снова раздается звонок.

— Алло? — говорю я.

— Вы бросили трубку, — заявляет постоялица.

— Гм, простите, — бормочу я, не чувствуя и капли раскаяния.

— Никто так со мной не обходится. Никто. Я сейчас спущусь. — Связь прерывается.

— Тьфу ты! — досадую я. — Чокнутая скоро будет здесь.

Мы с Деннисом сидим и смотрим на лифт, ожидая сумасшедшую женщину. Может, зря я говорю, что у нее не все в порядке с головой, но она провела в отеле вот уже трое суток, и никто, за исключением ребят из обслуживания номеров, ее не видел.

Временами у нас поселяются люди, жаждущие сладкого уединения, но в основном это мужчины и в большинстве случаев — обеспеченные наркоманы, которые запираются и в тиши балдеют от героина, либо кокаинисты, что компанией устраивают трехдневную вечеринку, а выписываясь, напоминают извлеченные из могил трупы. Помню, как-то раз в трех наших «люксах» разместились три новых русских. Ребята привезли с собой трех невообразимо хорошеньких девушек и сумки, набитые кокаином. Занавесив окна в номерах, новые русские не показывались нам на глаза весь уик-энд. Заказали за все это время около тридцати бутылок «Кристаль» и почти ничего из еды. Когда они уезжали в воскресенье, я все подумывал, не вызвать ли «скорую»: вид у них был жутко болезненный.

Мы с Деннисом не отрываем глаз от лифта, а тот все отсчитывает этажи. Но вот звенит звонок, лифт приезжает на первый этаж, двери раскрываются. Мы морально подготавливаемся. Ничего. Женщины нет. Деннис откидывается на спинку стула, а я засовываю в рот еще одну вонючую мятную конфету.

— Передумала, — предполагаю я, глядя на закрывающиеся двери лифта.

— Похоже на то, — соглашается Деннис.

— Ну и слава Богу, — говорю я.

— М-м-м, — произносит Деннис.

— Как думаешь, за беконом идти не пора? Мой желудок того и гляди начнет поедать сам себя.

— Гм. — Деннис смотрит на часы. — Подождем еще пару минут.

Опять чешу ноги. Чем скорее я окажусь дома, тем быстрее скину с себя эти брюки. Интересно, как самочувствие парня, что поскользнулся на собственной моче. Наверное, кому-то из нас следует позвонить в больницу и справиться о его состоянии.

— Как-по-твоему, оклемался тот тип из туалета? — спрашиваю я у Денниса.

— Что? А, да, не сомневаюсь, — отвечает он. — В противном случае с нами бы связались.

— Да, — киваю я. — Правильно. Как успехи с туфлями, Патрик?

— Осталась всего одна. — Патрик машет в мою сторону блестящей туфлей. — Я почти закончил.

— Перед тем как понесешь их наверх, покажи мне, — говорит Деннис.

— Намекаете на то, что я не знаю, как чистить туфли? — с нотками обиды в голосе спрашивает Патрик.

— Нет, — говорит Деннис. — Просто мы должны соответствовать неким требованиям, вот и все.

— Ну ладно. — Патрик смеется.

Их разговор прерывается подобием песни, льющейся со стороны лестницы: «Да-да-да-да-да-да, Нью-Йорк! Нью-Йорк!» Мы поворачиваем головы и видим вышагивающую по ступеням, точно танцовщица, сумасшедшую женщину. На ней махровый халат, но он не запахнут, а под ним совершенно ничего. «Да-да-да-да-да-да», — поет она. «Да-да-да-да-да-да». Сгибает ножку в колене. «Да-да-да-да-да, Нью-Йорк! Нью-Йорк!» Мы с Деннисом так ошеломлены, что застыли на месте. Патрик продолжает чистить туфлю, но его взгляд прикован к женщине, а рот раскрыт. Она же как будто никого не видит и не замечает, куда идет. Смотрит перед собой, голова высоко поднята, в глазах демонический свет. Создается впечатление, что она затерялась в мире шоу-бизнеса. Лицо белое как простыня, под глазами ярко-красные мешки, сильно осветленные волосы стоят дыбом. Картина, быть может, показалась бы смешной, если бы не была столь ужасной.

Женщина продолжает спускаться по ступеням, не прекращает петь «Нью-Йорк, Нью-Йорк» и театрально сгибать ноги. Я оказываюсь в поле ее зрения и словно становлюсь ее зрителем — единственным. Женщина покачивает голыми бедрами и стягивает с руки воображаемую перчатку, точно стриптизерша в ночном клубе. Поднимает ее над головой, бросает в меня. И, поскольку я не спешу поднять вещицу, как будто огорчается. «Нью-Йорк, Нью-Йорк!» — поет она. Потом вдруг резким движением скидывает с себя халат. Стоит передо мной совершенно голая и вопрошает:

— Вот так поинтереснее, правильно?

Раздается звонок лифта, и в вестибюль выходит человек в костюме. Он не сразу замечает обнаженную женщину — увлеченно поправляет галстук. Когда же его взгляд падает на нее, клиент резко тормозит и смотрит на чокнутую во все глаза. Она не обращает на него внимания или вообще не видит; во всяком случае, бровью не ведет.

— Доброе утро, сэр, — говорю я остолбеневшему постояльцу.

— Доброе утро, — отвечает тот чуть слышно.

— Выписываетесь?

— Гм, да, — говорит он. — Номер четырнадцать.

— Четырнадцать, — повторяю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Одну минутку.

Женщину, похоже, ничуть не трогает то обстоятельство, что зрителей прибавилось. Она, как прежде, покачивается из стороны в сторону, сверлит меня взглядом и тихонько напевает «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Халат лежит у ее ног белой лужей.

— Как будете платить, сэр? — спрашиваю я.

— Что? — произносит клиент, пялясь на голую танцующую женщину. — А, да, — добавляет он, собираясь с мыслями. — У меня «Виза».

— «Виза», — повторяю я.

— Да, — говорит уезжающий гость, шаря в верхнем кармане пиджака.

— Брали что-нибудь из мини-бара, сэр? — осведомляюсь я.