Каролин Терри - Ловцы фортуны

— Я не хочу туда возвращаться.

— Даже у богатых девочек есть обязанности — иногда следует соблюдать приличия.

— Я не хочу !

— Дело не в том, хотите вы или не хотите. А за экскурсию на яхту вас, моя дорогая, просто необходимо отшлепать по вашей прелестной попке.

Никто никогда не смел говорить с Тиффани в подобном тоне. Ее как громом поразило, и она, онемев от возмущения, могла лишь испепелять Рэйфа взглядом.

Рэйф вздохнул. Пожалуй, он слишком суров к ней, в конце концов, она не так уж виновата. Ее гордыня и самомнение были продуктами раболепного пресмыкательства окружающих, природной красоты и отцовского всепрощения. Тиффани не имела ни малейшего представления о страданиях других людей, никогда не сталкивалась с настоящей болью.

Он притушил сигарету о каблук.

— Мне пора. Нужно готовить яхту к отплытию. Завтра мы отправимся в Европу и продолжим путешествие, которое вы прервали столь экстравагантным образом.

Он направился было к выходу, но остановился — что-то подсказывало ему, что он обязан ее предостеречь:

— Между прочим, в каких отношениях вы с Рэндольфом?

— Он мой брат.

— Двоюродный?

— Нет, кажется, троюродный, — Тиффани вновь пришла в недоумение. Его лицо было серьезным и у нее появилось странное ощущение, что он пытается сообщить ей нечто очень важное. — Наши деды были братьями, ну, я и смотрю на Рэндольфа, как на брата.

— Зато он испытывает к вам далеко не братские чувства, — мягко сказал Рэйф и удалился.

Ни один мужчина не ушел бы от Тиффани вот так, по собственной воле, оставив ее на террасе в одиночестве. Этот человек совершенно невыносим, рассерженно думала Тиффани, но ее мысли тут же приняли иное направление, вернувшись к намеку, сделанному Рэйфом насчет Рэндольфа. Нет, подобное невозможно — и думать об этом не стоит! Да и в любом случае, никто не заставит ее… Тиффани была не в силах сформулировать, что именно, и просто махнула рукой таким жестом, словно отгоняя что-то надоедливое. Слава Богу, заключила она, что папа никогда не заставит меня делать то, чего я не хочу.

Вечер был безнадежно испорчен. Равнодушие Рэйфа Деверилла к ее очарованию, то, как он выставил ее дурочкой перед гостями, рассказав историю про Фрэнка, а теперь еще и опасения насчет Рэндольфа привели ее в мрачное расположение духа. На террасе стало прохладно. Тиффани передернула плечами, но все же помедлила еще немного, любуясь, как лунный свет играет на тихой поверхности океана. Завтра яхта Деверилла покинет эти воды, и очень хорошо, что он исчезнет. Как и множество людей до нее, получивших плохие известия, Тиффани во всем винила вестника.

Несмотря на все новейшие веяния, исключительное положение «четырех сотен» сохранилось и в новом столетии, по-прежнему оставаясь вершиной, к которой стремился каждый американец. В ту эпоху, когда актрисы не пользовались большим уважением, интерес американской публики был сосредоточен на блестящей жизни светских женщин. И в этом великолепном созвездии ярче всех сияла Тиффани Корт. Газеты посвящали целые колонки описаниям ее красоты, нарядов и развлечений. Во всех Соединенных Штатах ничьи фотографии не печатались чаще, чем ее. Она была признана самой замечательной невестой на брачном рынке. Причиной тому стала не только ее красота и богатство. Тиффани обладала тем редчайшим качеством, которое в будущем назовут харизмой. Однако, ее успех имел и другую сторону: восторгавшаяся ею падкая до сенсаций публика, затаив дыхание, ждала трагического удара судьбы, который столь часто поражает людей, поднявшихся на Олимп.

Осенью тетя Сара и Полина на время вернулись в Бостон, и хотя Рэндольф старался укротить ее, Тиффани вовсю пользовалась свободой. Круг ее приятелей и мест, где она появлялась, стремительно расширялся. Она, не боясь пересудов, обедала в «Шерри» и «Дельмонико», она прогуливалась у Уолдорф-Астории — и каждое ее появление вызывало гул восхищения среди толпы завсегдатаев, выстроившихся вдоль мраморной анфилады — и посещала огромный зал ресторана в отеле Палм-Гарден. Она не только меняла кавалеров, но предоставила им новые возможности: все еще не расставшись с живыми воспоминаниями о тех девушках на яхте, Тиффани начала свои собственные эксперименты в области чувств. Ее смелость простиралась лишь до одного-двух поцелуев, не больше, и опыт был обескураживающе разочаровывающим. Либо губы мужчины были слишком жестки, и она чуть ли не ушибалась о его зубы, либо они были излишне увлажнены слюной. Как бы там ни было, все мужчины казались неловкими, и опыт не принес Тиффани удовольствия. Когда они прикасались к ней, в них не чувствовалось огня, и хотя Тиффани была новичком в делах любви, она была убеждена, что огонь обязательно должен присутствовать.

Из любопытства она позволила даже Фрэнку поцеловать себя и, к ее удивлению, в длинном ряду исследуемых он оказался чуть ли не лучшим, хотя и был слишком нежен, ошеломленный и потрясенный осуществлением своей мечты. Для Тиффани одно или два объятия, которые она временами позволяла ему, не значили ничего. Он же был уверен, что является единственным мужчиной, с которым она целуется, и, ослепленный свалившимся на него счастьем, за которое благодарил Рэйфа Деверилла, уверовал, что сможет жениться на ней.

Иногда Тиффани выходила в сопровождении своей горничной — преданной ей девушки, гордящейся красотой и статью своей хозяйки, на которую всегда можно было положиться, если обстоятельства требовали тактично исчезнуть, — но временами она отправлялась искать приключений в одиночку. В конце концов Рэндольф, который слишком много работал, чтобы успевать контролировать ее развлечения, не пожелал больше терпеть подобную ситуацию. Как-то раз Тиффани, вернувшись домой поздно вечером, столкнулась в холле с ним и отцом.

— Где ты была? — спросил Рэндольф.

— Не твое дело.

— Именно мое, и я требую ответа.

— А я отказываюсь отвечать!

— Ты где-то шлялась с мужчиной! — Лицо Рэндольфа было мертвенно бледным, на лбу блестели крохотные бисеринки пота. Пальцы неустанно теребили жиденькие усы.

— Полагаю, это Фрэнк Уитни?

— Нет никакой надобности приплетать к этому Фрэнка. Он не ответственен за мои поступки и ничего для меня не значит.

— Учитывая твое поведение в последнее время, найдется множество других желающих присоединиться к тебе в твоем распутстве.

— В чем?

Тиффани не вполне понимала значение последнего слова, но уловила общий смысл тирады Рэндольфа. Она повернулась к отцу, слушавшего их перепалку с явным огорчением.

— Папа, я признаю, что ты вправе задавать мне подобные вопросы. Так почему же ты стоишь и молчишь, позволяя Рэндольфу распоряжаться, как у себя дома?